Новость - [27]
А дальше? — спрашивает Андреа, подобрав пряничные крошки, дальше-то что?
Собственно, ничего, говорит Арно, я стоял и отстоял три часа. Время от времени я кричал своему соседу, и поначалу он откликался. Временами мне казалось, что я слышу, как играет оркестр, звуки трубы и контрабаса, а может, мне мерещилось. Потом в моем воображении стали возникать картины, я видел танцующую и смеющуюся Рику, видел, как она высматривает меня, слышал даже, как она спрашивает подругу: Арно, куда же делся Арно? Но тут вдали послышался собачий лай, плескалась о сваи вода, и мое видение исчезло. Когда вечер подходил к концу, я бы, наверное, мог бросить свой пост, а может, меня сменили бы — хотя, кто же? — но я стоял и думал об этом Калинине, который задал нам хорошую задачу со своим коллективом.
Наконец я услышал, что люди расходятся по домам. Между заборами засветились велосипедные фары, зарокотали мужские басы, где-то за деревней раскатывался девичий смех — мимо меня не прошло ни души. За мельницей дорога кончалась. Я стоял, пока все не смолкло. Около часа ночи я наконец приплелся в трактир. Света в танцевальном зале не было, хозяин ругался с несколькими засидевшимися в пивной посетителями, небритые, как стало заметно на свету, музыканты складывали свои инструменты. Герберта, твоего отца, в пивной уже не было. Бухгалтерию он поручил кому-то другому, ничего плохого теперь уже случиться не могло. Короче, Герберт ушел. А с ним Рика. Об этом мне сообщила молоденькая трактирщица, она совсем недавно вышла сюда замуж и еще обращала внимание на то, кто кого провожает.
Тебе, может, это и покажется забавным, продолжает он, но я почему-то подумал, что так и должно быть, Герберт и Рика, ты уже давно поняла, что речь идет о твоей матери, — пара подходящая, верно, и толк здесь будет. Ведь и он был от нее без ума, как я, как многие другие, он ждал и понял, что дальше так продолжаться не может, наверное, и его одолевали сомнения, но в конечном итоге у него было то, что называется удалью, понимаешь, удалью, без которой просто невозможно обойтись, если хочешь кому-то сказать, что́ он для тебя значит…
И удаль эта не появилась неизвестно откуда, она росла по мере того, как Герберт договаривался с бургомистром о разрешении, убеждал недоверчивого руководителя оркестра, заставлял трактирщика и мельника забыть о том, что они заключают договор с молокососом.
И все у него получилось, а нас он постоянно подталкивал и подбадривал и все делал с удовольствием — могла ли Рика перед таким устоять?
Просто Герберт был тем человеком, в котором нуждалось само время, он не позволял ему бежать привычным путем.
Ты очень грустил? — тихо спрашивает Андреа.
Да я, собственно, не грустил, говорит Арно, скорее, чувствовал усталость. Я выпил кружку пива и направился домой. Дорогой я вспомнил, что кабель остался на прежнем месте. Тем же путем я еще раз прошел обратно, смотал кабель на локте и спрятал его под мельницу, чтобы на него никто не позарился. Тут как раз послышался гудок утреннего поезда. А я подумал: ну вот и это дело сделано…
Ветер снова усилился, он завывает по углам, осыпаются иголки, гудит печка. Андреа роняет вязание и, пока Арно наклоняется над ним, размышляет о том, что она могла бы унаследовать от него, будь он ее отцом. Пожалуй, склонность в известные моменты заливаться краской до ушей. Ей становится смешно. Тем временем Арно пытается подцепить вязание, он трижды дотрагивается до клубка, но только отталкивает его от себя, вытягивается, ударяется о край стола, потирает ушибленную макушку, морщится, но потом и сам смеется. Открывается дверь, входит мать, с примятыми волосами, заспанными глазами, она долго смотрит на них, не понимая, отчего они такие бодрые еще до кофе.
Перевод Л. Фоминой.
Неунывающий «мытарь»
Хотя внешнее — сугубо материальное — выражение моего «я», да и истинное мое — глубинное — призвание великое множество раз приводили к самым разнохарактерным нарушениям закона, в акты уголовной полиции попасть мне так и не привелось. И по сей день я не сподобился чести быть отмеченным буквенно-цифровой комбинацией, открывающей доступ в инвентарные книги радетелей общественного правопорядка. А ведь буквально на днях у меня была верная возможность попасть если не в акты, то уж по меньшей мере в инвентарные книги. Разом был бы я избавлен и от нелегальности своего бытия, и от проклятия своей двойной жизни. Не скрою: поступиться нужно было немалым. Ведь привлечь к себе внимание я мог только ценой полного разрушения собственного — до тех пор вполне здорового — организма. Впрочем, это бы меня не остановило, если б только я был волен…
Не стану, однако, забегать вперед. Расскажу все по порядку. Беспорядок, к сожалению, довольно скоро установится сам собою, ибо его несмываемой печатью отмечена вся моя жизнь, равно как и то время, в рамках которого она протекала.
Построили меня после первой мировой войны. Наскоро проверили на чистоту звучания и отправили на склад. Но уже через неделю я испытал первый удар судьбы. Под покровом темноты на склад проникли воры. Об этом, однако, каким-то образом проведала полиция. Подоспела она как раз в ту минуту, когда преступники собрались столкнуть меня с мостовой на проезжую часть дороги, застав их, что называется, in flagranti
В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
Можно попытаться найти утешение в мечтах, в мире фантазии — в особенности если начитался ковбойских романов и весь находишься под впечатлением необычайной ловкости и находчивости неуязвимого Джека из Аризоны.
В сборник вошли рассказы молодых прозаиков Ганы, написанные в последние двадцать лет, в которых изображено противоречивое, порой полное недостатков африканское общество наших дней.
Книга составлена из рассказов 70-х годов и показывает, какие изменении претерпела настроенность черной Америки в это сложное для нее десятилетие. Скупо, но выразительно описана здесь целая галерея женских характеров.
Йожеф Лендел (1896–1975) — известный венгерский писатель, один из основателей Венгерской коммунистической партии, активный участник пролетарской революции 1919 года.После поражения Венгерской Советской Республики эмигрировал в Австрию, затем в Берлин, в 1930 году переехал в Москву.В 1938 году по ложному обвинению был арестован. Реабилитирован в 1955 году. Пройдя через все ужасы тюремного и лагерного существования, перенеся невзгоды долгих лет ссылки, Йожеф Лендел сохранил неколебимую веру в коммунистические идеалы, любовь к нашей стране и советскому народу.Рассказы сборника переносят читателя на Крайний Север и в сибирскую тайгу, вскрывают разнообразные грани человеческого характера, проявляющиеся в экстремальных условиях.