Новосёлы - [43]

Выбрасывал руки вперёд спокойно и мерно: раз-два, раз-два… Даже брызги не взлетали. А течение относило его в сторону все дальше и дальше. А мы повскакивали со своих мест, пошли берегом. Нам хотелось быть ближе к нему в эти минуты. Как будто мы могли ему чем-нибудь помочь!..

Внутри у меня опустело, я весь был какой-то невесомый, напряжён, как натянутая струна. Брёл и не чувствовал под собою земли. А что как ахнет тот снаряд, взметнётся над рекой водяной столб?!

Вдруг Женя перестал грести и… медленно ушёл под воду.

Галка сунула в рот пальцы, словно хотела их откусить. Мы замерли на месте…

А Женьки нет и нет… Показалось, целый час не было.

И вдруг его голова выскочила из воды, как поплавок. Женя фыркнул и весело прокричал:

– Ух, и холодильник на дне! Криницы, наверно, бьют!

Он поплыл к берегу наискосок, без снаряда течение сносило его сильнее. Мы подпрыгивали, мы плясали на берегу: «Ура! Ура!» Я кувыркнулся через голову, посмотрел опять на Неман. А Галка вдруг как закричит:

– Ой, Женечка!..

Гаркавый беспорядочно взмахивал руками. Крикнул, закашлявшись:

– Спокойно, дети!.. – и опять исчез под водой.

– Судорога скрутила… – Галка застучала кулачком о кулак, закусила губу, не стыдясь слёз.

Не было Жени, может, столько, сколько в первый раз. А может, и больше. Мы уже хныкали и скулили…

Вдруг Женя вынырнул, мотнул головой, чтоб отбросить назад с глаз волосы… Провёл по лбу рукой и поплыл сажёнками – быстро, изо всех сил. Пока он боролся с течением, Галка сбегала за полотенцем. Прибежала назад тогда, когда Женя, сильно хромая, выбирался из воды.

Вышел и упал на песок лицом вниз.

Мы стояли вокруг него и смотрели, как ходуном ходит спина Женьки, как бьёт его страшный, судорожный кашель. Из икры в двух местах сочилась кровь.

Наконец Женя отдышался и медленно перевернулся, сел. Вытер ладонью кровь и начал колотить кулаком по икре, щипать её, массировать. Губы его были плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице…

Растирал он ногу, а Галка вытирала ему спину, плечи и улыбалась сквозь слезы. И только тогда забрал Женя полотенце, когда Галка намерилась вытереть ему лицо, нос.

– Хорошо, что булавка была… – сказал Женя и вздохнул, снял с пояса ремень. – Со снарядом справился, а тут… Загнуться от какой-то паршивой судороги! Сколько на том свете будешь, столько и краснеть придётся. А вообще-то дикая, адская боль…

– Ты не краснеешь, а синеешь. От холода дойдёшь! – ласково говорила Галка, и губы её дрожали.

– Ну-у-у?! На ста-а-а-арт… Марш!!

И мы помчались к одежде – кто быстрее. Сзади тявкал от радости и пытался схватить кого-нибудь за пятку Снежок.

И мне тоже хотелось кричать от радости, что в нашем доме живёт Женя Гаркавый. Что там какие-то йоги! Да и те, кто не боится огня. Далеко им до Жени…

И пусть не хвастается Галка своим подвигом. Подумаешь, пролезла в форточку! Женя сто раз залез бы, если бы у него тогда были кеды на ногах.

И я когда-нибудь заберусь. Вот подрасту немного, станут длиннее ноги – и залезу.

КОМБИНАТ «МЫ САМИ С УСАМИ»

Воскресенье называется выходной, день отдыха. Но именно по воскресеньям я занят как никогда. Так и папа говорит, и мама, и бабушка.

Только пришёл с Немана, отругали и загнали за стол обедать. Только пообедал – «Учи уроки!» А уроки не лезут в голову, лезет пластилин. Нет у меня столько, сколько говорил дядя Левон.

За те пять рублей никто меня больше не ругал. Мама с папой только переглянулись и вздохнули. «Хороший нам урок!» – сказал папа и спрятался в кабинет-спальню.

Была у Марины начатая коробка. Выпросил, сказал, что взамен куплю две или всё, что захочет. Когда вырасту, конечно… Был у меня и свой пластилин, для уроков труда. Добавил и его. Маринина, да моя, да новая пачка – три! Это уже не пустые руки.

– А в шкафчике смотрел? – сказала мама. – Там ещё прошлогоднего целый склад.

Про шкафчик-то я и забыл!

Это скорее был не шкафчик, а какой-то бабушкин комод. Вынесли его за ненадобностью из кухни в ванную, и в нём сейчас хранится всякая всячина. Наверху комода стоят два бака для белья. Внутри шкафчика на нижней полке – склад материалов для стирки: мыло, пасты, порошки. Стоят банки с краской, валяются тюбики гуталина. На верхнюю полку кладётся то, что надо стирать. В левом ящике банка с гвоздями, всякие инструменты, нужные и ненужные железки. В правом ящике тоже свалка: мотки проволоки и шпагата, куски наждачной бумаги, смола, мел. Здесь я нашёл и разноцветные комки пластилина – запылённые, с налипшим мусором. Весь пластилин побросал в целлофановый мешочек. Пусть! Пригодится!

Где, интересно, дневник? Как бы его не забыть…

Дверь квартиры Левона Ивановича нам открыл… Вася!

Увидели его и сразу фыркнули: голова повязана набекрень не то чалмой, не то пиратской косынкой, ноги путаются в длинном фартуке.

– Эх, вы! Я уже два часа работаю с дядей Левоном, – объявил он с гордостью. – Сколько мы здесь переделали всего! Я Жучка буду играть! – и Вася исчез в ванной.

Вася – Жучок? Ну и пусть, подумаешь… Только почему дядя нам ещё не сказал, кто кого будет играть? И почему сегодня так невкусно пахнет в его квартире?

– Салют, «артековцы!» – вышел в коридор Левон Иванович. – Э-э, а руки, руки! Подержать надо, мы же договорились!