Новороссия. Год войны - [335]

Если «Минск-1» предусматривал немедленное прекращение огня после подписания соглашения, то теперь выполнение этого пункта отложили на три дня (на 15 февраля). Это давало шанс обеим сторонам «разобраться» с Дебальцево, реальная обстановка вокруг которого в Минске так и не была прояснена — Путин и Порошенко давали происходящему там прямо противоположные оценки.

Значительно была увеличена так называемая «зона безопасности» (с 15 до 50 км.), из которой отводилось тяжёлое вооружение. Для решения будущей судьбы бойцов ополчения и лидеров ЛДНР в составе Украины были введены конкретные юридические термины — «помилование» и «амнистия», вместо размытой формулировки «недопущение преследования и наказания».

Политическая часть также претерпела изменения и уточнения. Местные выборы в ДНР и ЛНР допускались только по украинскому законодательству, но с учётом предварительно принятого закона Украины «О временном порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» и планируемых изменений в Конституции, которые Киев должен был внести до конца 2015 года. Контроль за своей границей на луганском и донецком участке Украина получала в последнюю очередь — после децентрализации страны и проведения выборов в Донбассе.

«Минск-2» встретил полное одобрение мирового сообщества. Приветствовали заключение перемирия главы Великобритании, Италии, Польши, Генеральный секретарь и Совет Безопасности ООН, председатель Европарламента, председатель Европейской комиссии и многие другие.

Однако практические сразу же Минские соглашения оказались под угрозой срыва из-за ситуации в районе Дебальцево. Уничтожить котёл до 15 февраля у ВСН так и не получилось, но и замораживать ситуацию в одном шаге от полной победы по счастью никто не стал. 18 февраля ОБСЕ констатировала, что украинская армия готова соблюдать согласованный режим прекращения огня, в то время как представители ДНР и ЛНР отказываются делать это. Это была правда — вопреки воплям и давлению со стороны Украины и Европы, войска Новороссии завершили ликвидацию Дебальцевского котла, нанеся ВСУ тяжёлое военное и моральное поражение. Лишь 21 февраля, после бегства из Дебальцево украинских войск, власти ЛДНР подписали план отвода тяжёлых вооружений.

На других участках Восточного фронта представители ВСУ подтвердили, что получили приказ Генштаба начинать отвод тяжёлой техники от линии соприкосновения. При этом в заявлении украинской стороны содержалось интересное замечание, согласно которому решение об отводе будет приниматься по каждому случаю отдельно, а «график отвода будет корректироваться». Очевидно, что Киев делал всё, чтобы техника оставалась на своих позициях.

Вскоре обе стороны открыто начали обвинять друг друга в невыполнении пункта об отводе тяжёлого вооружения. То тут, то там всплывали запрещённые виды вооружений, «в ответ» появлялись такие же с другой стороны. Стрельбы действительно становилось всё меньше, но она никогда не прекращалась, периодически возрастая до опасного уровня, граничащего с возобновлением полномасштабных военных действий.

А теперь более внимательно присмотримся к итогам Минского соглашения и попытаемся понять, чем оно стало для Русского мира, Кремля, Киева, Европы и Америки — победой или поражением?

В Кремле итоги минской встречи однозначно рассматривали, как крупный дипломатический и политический успех. Военной базы НАТО в Севастополе уже не будет. Да и само вхождение Украины в Североатлантический альянс при наличии у неё нерешённого территориального спора с Россией весьма сомнительно. Что кстати и подтвердил на февральской встрече в Москве французский президент. Готовность применить силу для защиты зоны своего традиционного влияния, Кремль также продемонстрировал. Благодаря «Минску» страна окончательно вернулась в большую политику — с Россией начали считаться. Не случайно впервые с начала войны исправлять все ляпы, допущенные в «Минске-1», Кремлю помогала Европа, которая заставила Киев принять российские условия и не позволила американцам ещё больше разжечь украинский конфликт.

При этом Москва, наряду с Германией и Францией, стала гарантом выполнения соглашений, а не их непосредственным исполнителем. Порошенко очень хотел, чтобы под документом стояла подпись Путина. Но выставить Россию участником конфликта ему не позволили Меркель и Олланд.

Наконец, в феврале 2015 года, благодаря разгрому украинских войск под Дебальцево, годовщины Сочинской Олимпиады и воссоединения Крыма, удалось добиться беспрецедентно высокого уровня патриотической мобилизации населения вокруг фигуры президента и в целом российского руководства. Этот уровень постоянно подпитывался борьбой Кремля с международным терроризмом, антизападной риторикой и нагнетанием страха перед «майданными» потрясениями и его вполне могло хватить на новый политический выборный сезон 2016–2018 годов.

Совсем иначе оценивали ситуацию в российской патриотической среде. Стало ясно, что идея Новороссии, вызвавшая столько чаяний и надежд, была окончательно похоронена Кремлём. Личное участие Путина в переговорном процессе развеяло имеющуюся у некоторых иллюзию про «доброго царя и плохих бояр». Получалось, что российский президент полностью разделяет минскую дипломатию своего советника Суркова.