С утра день не вытанцовывался. Солнце вспыхивало как намокшая серная спичка. Затягивалось плотным пиротехническим дымом и гасло, попав в плен к брюхатым снегом тучам. Положение спас ветер. Гуляка, как и положено, поднялся после десяти. Долго не мог прийти в себя, то набирал силу, то в изнеможении падал и затихал.
— Давай бродяга, давай — кричал ветру Антон — Покажи им.
Словно раззадоренный криками ветер поднатужился:(закипели снежные змейки на тротуарах, прохожие подались вперед, хлопнули забытые двери) и пошел гонять грозных кумушек.
— Так им — вопил Антон — Бей обывателя.
Тучи ругались, бросались пригорошнями ледышек, но что могли они поделать с расхистанной рубашкой? С курчавой буйной головушкой? С песнью кабацкой, гудевшей в проводах на станции? И тучи бежали. Ветер мчался за ними, чтобы добить, чтобы полностью очистить небесный предел от края до края.
— Ты брат мне. Брат названный — говорил Антон — Круши их в песи. Руби в хузары!
После ветра умчавшегося вслед за тучами, сразу посвежело.
— Такой вид, Петр стоит доброй закуски. — Фиалка спрыгнул с низкого парапета вокзальной крыши и отхлебнул из алюминиевой фляги с выпуклым орлом. Запеканкин посмотрел вниз на вокзальный пятачок. Отсюда он виделся крошечным и игрушечным. Автомобильное стадо, сбившееся в кучу на платной стоянке, омывали асфальтовые ручьи. По ним бежали, красочные, словно в конфетной обертке, автобусы. Они останавливались у плексигласового колпака остановки с ядовитыми зелеными скамейками, быстро опорожнялись и снова, под завязку, набивали свое вечно голодное нутро. Справа за редкими деревьями слышалось нездешнее, пахнущее соломой, дыхание зоопарка. У придавленных многоэтажной глыбой магазина спорттоваров и парикмахерской стояла принаряженная и скудная елка. Слева границей обзора был продуктовый магазин со стеклянными стенами и юркими бабушками с богатыми полами. Вдруг Петру показалось, что он с легкостью мог бы взять этот пейзаж, скатать в шарик и положить себе в карман на память.
— Согласен с тобой, Антоша — сказал Запеканкин Фиалке — Это удивительно.
— Понял наконец. А еще отказывался.
Они очутились на вокзальной крыше, потому что Антон все хотел рассмотреть подробно.
— Я же не знаю, Петр, в надежные ли руки я тебя отдаю.
— Ты все преувеличиваешь, Антоша — поспешил признаться Запеканкин. Ведь я даже не знаю этой девушки. И она меня тоже.
— Петр, скажи мне когда это кончится? — спросил тогда Фиалка.
— Что, Антоша?
— Когда ты наконец возьмешь в руки дрын и погонишься за своей жар-птицей, валтузя ее во все бока. Ты же охотник, Петр, ты же мужчина. Добыча, запомни это, так просто в руки не дается.
— А зачем мне мертвая жар-птица? — спросил Запеканкин.
— Как зачем? — задумался Антон. — Не знаю. Сделаешь чучело, повесишь на стену и будешь гордиться. Зачем? Честно, даже не знаю. Все так делают. Чтобы поймать удачу, в нее сначала нужно выстрелить и убить.
— Нет, Антоша — подумав, сказал Запеканкин — Мне такая удача ни к чему. Пусть уж лучше так. Буду ждать.
— Ты мне, Петр, это брось. Что за настроения в гвардейском полку? Стучи в барабаны, труби наступление в трубы!
Дальше спорить с Фиалкой Запеканкин не решился. Ночь, проведенная в келье, оставила свой след. Они прокрались на крышу незаметно, как тати, по пожарной лестнице у багажного отделения. Взору открылось снежное плато с невысокой грядой вентиляционных труб и телевизионной мачтой. В оттаявших проталинах с рубероидным дном Запеканкин обнаружил картонный ящик. Пока Антон разговаривал с ветром, Запеканкин, укрывшись за парапетом, разорвал ящик и приспособил разорванные полосы под сиденья.
— Ловко — одобрил Антон.
Антон коленями встал на быстро набухающий картон и достал, отделанный перламутром театральный бинокль. Бинокль нацелился на автобусную остановку.
— Итак, какая тут твоя. Погоди, дай, угадаю.
Фиалкой овладел азарт.
— Сейчас, сейчас мы ее. Замарашка или богиня? Зная тебя, Запеканкин, я уверен, что не ошибусь, если скажу, что это? Это? Хм — сказал Антон, смахивая бинокль с лица, как назойливую муху. — Зная тебя Запеканкин, мне трудно выбрать. Тебе подходят и та и другая. Но мы не ищем легких путей, поэтому будем думать.
Запеканкин и Фиалка смотрели на прицепной вагончик, находившийся рядом с остановкой. Своей формой он напоминал медицинский саквояж из чеховских времен. Вагончик был выкрашен в белый цвет с зеленой полосой, проведенной над колесами. Наверху, где у саквояжа располагались медные львиные головки защелок, стояли на железных лапах два цыпленка, составленные из железных обручей. Обручи были сварены между собой. Две галочки из согнутых железных полос разной длины были приварены: одна хвостом к большому обручу, другая клювом к маленькому. Задрав головы, цыплята клевали снежную крупу, носящуюся в воздухе. Вдоль окна, вырезанного в боку вагончика, наклонным курсивом бежали крупные хорошо заметные буквы красной краски: Дудиловка — гриль. Быстро. Вкусно. Недорого. В окне между электронными весами и тонкими суставчатыми рогами переносного телевизора, скучала девушка.