Новое время — новые дети - [11]

— Ну, ладно! Вас послушаешь, так вывод только один: чем лучше — тем хуже! — в раздражении воскликнет такой человек. — И что вы все заладили: традиции, установки, нормы?! Все течет, все изменяется. У новых детей будут уже несколько иные установки, а у их детей — и вовсе новые! Сейчас же происходит революция, не больше, не меньше! Да, человеческий материал самый неподатливый, самый консервативный, поэтому человека поменять труднее, чем политический строй. Но ничего! Сменится 2–3 поколения, и все будет нормально.

Особенно забавно, что в следующую минуту такой «певец революции» может завести речь о стремительной криминализации жизни, о сращивании мафиозных кланов с госаппаратом и проч. И получается несуразица: как состоится плавная передача культурных норм, если одновременно происходит стремительная криминализация? И если единственная надежная защита от криминализации нашего общества — это опора на традиционные этические установки? Даже рост благосостояния не так важен. Смешно слушать: дескать, воры наворуются и заживут честно. «Богатство подобно соленой воде, — писал Шопенгауэр. — Чем больше ее пьем, тем сильнее жажда». Уберите культурную опору — и тут же произойдет соскальзывание в субкультуру, т.е. в маргинальную зону. И аргумент, что на Западе, мол, капитализм, а при этом все нормально (во всяком случае, верхний класс ведет себя вполне респектабельно) - такой аргумент попросту некорректен, ибо вовлекает нас в порочный круг: нормальный капитализм может быть там, где другие этические нормы, а перенять эти нормы России никак не удается, поскольку при подобных попытках деградация общества опережает его трансформацию.

Думаем, читатели без труда найдут вокруг себя подтверждение этих строк. Мы же приведем пример из своей профессиональной сферы. В последние годы и мы, и наши коллеги–психологи, не сговариваясь, отмечаем, что сегодняшние дошкольники гораздо хуже, чем дошкольники 80–х различают нравственные оттенки в поступках людей. По существу, у них две основных характеристики: «плохой» или «хороший». Более точное определение (злой, жадный, грубый, ленивый, вредный и т.д.), даже когда даешь очень простую, а то и примитивную ситуацию, вызывает существенные трудности.

Вот они, первые симптомы деградации. Динамика тут ясна: сначала перестают различать оттенки, а потом и основные цвета. В то же время смены ценностных ориентиров, т.е. ожидаемой трансформации, не происходит. В массе своей дети не становятся более расчетливыми, предприимчивыми, конкурентными, индивидуалистами, превыше всего ставящими личный успех и благополучие. Иными словами, не приобретают — ну, хоть ты тресни! — положительных черт, на которые так надеются идеологи реформ.

Глава V МОИ ПЕРВЫЕ КНИЖКИ

Наверное, в эпохи «гибели богов», или, как говорят сейчас политологи, «кризиса смыслов» на опустевший престол закономерно возводится то, что вообще–то должно занимать второстепенное, служебное место. Сейчас, когда на фоне краха идеологии заметно возрос интерес к явлениям психики, чуть ли не магическое значение стали придавать психологическим методикам, техникам, практикам. (Даже в непривычном множественном числе последних двух слов улавливается некий оккультный, жреческий оттенок). Сколько раз мы слышали от педагогов и психологов, что идеология и политика их не касаются.То ли дело обучающий семинар по какой–нибудь игровой методике, небывалой психотехнике или восточным практикам! Любопытно, что эти люди стараются отмежеваться от политики и идеологии как раз в тот момент, когда происходит смена общественно–политического строя и, соответственно, одним из определяющих факторов успеха (или неуспеха) всей затеи становится именно идеологическое воспитание детей.

А что, может, и правда?.. Может, действительно есть надежда, подкорректировав детское поведение, преподав подрастающему поколению азы вежливости (например, в недавно изданной «Энциклопедии юного джентльмена», кроме сведений о видах секса и обращении с оружием, есть и раздел, посвященный правилам хорошего тона), так вот: может быть, есть надежда добиться того, чтобы это поколение органично вписалось в жизнь, контуры которой обрисовываются уже достаточно ясно?

Давайте попробуем себе это представить. Вообразим ребенка из богатой семьи, благо воображение напрягать особенно не придется — такие дети стали пусть малой, но частицей нашей реальности. В любой семье под тем или иным соусом заходит разговор о деньгах. Не только сейчас. Так было и раньше, при социализме. Правда, тогда этот вопрос не стоял ребром, для подавляющего большинства людей речь не шла о физическом выживании. Ну, и, разумеется, не вставал столь остро вопрос о бедных и богатых. Лексика — и та была иной. Не говорили: «Он из богатой семьи». Говорили: «Из обеспеченной». Короче, бедные не были такими бедными, а богатые — такими богатыми. Но теперь с ханжеством покончено, вещи называются своими именами, а принцип равенства назван утопическим и даже противоестественным. Поинтересуемся, что могут сообщить современные богатые родители своему ребенку о бедняках? (Написав последнее слово, мы вздрогнули. Еще недавно нам казалось, что все это какое- -то мифическое прошлое… И снова сказку сделали былью).