Новеллы о вратаре - [3]

И Яшин, подойдя к микрофону, по-своему подтвердил эти слова. Он прижал свою ладонь к сердцу, которое еще никогда о жизни не наполнялось такой теплотой и такой огромной любовью. Ему хотелось бы обнять всех этих многочисленных друзей, пожать каждому руку и сказать какое-то свое, сокровенное слово.

Но его еще ждала игра, и это слово людям он должен был, прежде всего, сказать там — в воротах. Лев Яшин, признанный капитан сборной мира, подошел к Бобби Чарльтону, своему преемнику на посту капитана «сборной мира». А потом привычной трусцой побежал к воротам своей команды, на ходу подбирая разбросанные но полю цветы. Торжественная часть праздника закончилась. Началась художественная часть.

В борьбу вступала сборная миря. Мазуркевич, Джоркаефф, Факкети, Шульц, Мэй, Мюллер, Бобби Чарльтон, Джаич — такому подбору звезд мог позавидовать любой тренер, И этим выдающимся мастерам должна была противостоять сборная «Динамо» и ее вратарь — Лев Яшин.

Придя на стадион задолго до начала этого необыкновенного состязания, я стал невольным свидетелем тех необычайно жарких споров, которые вели между собой болельщики. Я сам слышал, как некоторые из них говорили:

— Все заранее оговорено…

— Конечно, это не футбол, а спектакль. Но посмотреть интересно…

Другие стояли на том, что борьба будет настоящей, бескомпромиссной.

Кто же оказался прав? По-видимому, все же последние. Конечно, в этом поединке не было той ожесточенности, той нервозности, взвинченности, которые отличают официальные соревнования. Но футбол никогда не может быть спектаклем, даже если бы он оказался задуманным, как таковой. В футбол играют живые люди, спортсмены, и вид чужих ворот, провисшей за ними сетки, вид пригнувшегося голкипера зажигает их страстью, жаждой неугасимой борьбы, жаждой гола и победы.

Так и эта игра, дебют которой был исполнен в подчеркнуто академическом стиле, вскоре стала резко менять первоначальные ритмы и окраски.

Я смотрю в свой испещренный записями блокнот. 6-я минута: сборная «Динамо» в замедленном темпе начинает разыгрывать многоходовую комбинацию. Спокойно от линии своей штрафной движется с мячом Хурцилава. Внезапно он делает ускорение, и, словно соединенная с ним приводными ремнями, переходит на новый темп вся команда. Стремительно несется по краю Численко, быстро смещается вправо Хмельницкий. Серия передач. Кто-то из гостей допускает недозволенную жесткость в борьбе за мяч.

Штрафной подает Еврюжихин, Он производит не очень сильный, но весьма коварный удар. Мазуркевич, вратарь сборной мира, выйдя наперехват, не успевает дотянуться до резаного мяча. Зато на месте оказывается Хмельницкий, он только вынужден уйти, как говорят штангисты, в низкий подсед, чтобы ударить по летящему вдоль ворот мячу, и вот уже черно-белый шар влетает в самую «девятку».

Через три минуты ветеран нашего футбола Сабо «выстрелил» по воротам метров с двадцати пяти. Мазуркевич, честно говоря, прозевал этот мяч. И вот уже счет 2:0.

Стадион, настроенный смотреть Яшина, находившийся до этого момента во власти какого-то оцепенения, вдруг сразу взорвался громом оваций, радостными возгласами, зашумел на все лады. Все вмиг переменилось и на поле и в сознании людей. Футбол стал футболом и ничем иным.

Такое бурное и успешное начало динамовцев можно очень легко понять: они испытывали необычайный подъем, ту особую приподнятость, как и каждый из нас в тот день, но они переживали это острее. Они жаждали победы, жаждали достойно защитить цвета клуба, в котором вот уже четверть века бессменно нес и несет свою вахту Лев Яшин.

Нетрудно объяснить некоторую растерянность, некоторую несыгранность, царившую в стане гостей. Собравшись из разных стран мира, едва успев провести одну тренировку, они, естественно должны были потратить какое-то время на то, чтобы найти взаимопонимание, найти «свою игру».

Счет 2:0 явился своеобразным ускорителем для решения этой задачи: у сборной было не только высокое индивидуальное мастерство, но и достаточно развитое чувство самолюбия. И, очутившись перед угрозой поражения, она как-то сразу, глубоко и сознательно определила ту точку опоры, с помощью которой ей предстояло, перевернуть ход состязания. Этой «точкой» был знаменитый Бобби Чарльтон.

Став добровольно у пульта управления, он, прирожденный и признанный диспетчер, быстро сумел придать машине нужный ход. Его исполненные глубокой мысли передачи настроили на одну высокую волну тактическое мышление команды и придали ей необходимый боевой задор.

И уже к середине первого тайма поединок приобрел всю естественную остроту и динамику настоящего футбольного состязания. И люди, утверждавшие, что все заранее, задолго до начала обговорено и что по этому договору наши ворота останутся «сухими» до тех пор, пока в них будет стоять юбиляр (право же, ортодоксы находятся всегда) — теперь поняли всю нелепость и необоснованность своих утверждений. Вопрос о «неприступности» динамовских ворот не зависел ни от уговоров, ни от благородства соперников, ни от их настроения или желания. Этот вопрос мог решать только один человек — Лев Яшин.

Очень скоро он доказал это всем нам. На острие атаки сборной стоял знаменитый Мюллер — одни из лучших бомбардиров мира. Динамовцы прикрепили к нему Хурцилаву, дав этому признанному дуэлянту «персональное» задание, на помощь тбилисцу то и дело приходил киевлянин Соснихин. И все-таки неугомонный Мюллер не успокаивался.