Новеллы - [25]

Когда Сали и Френхен увидели эту толпу гуляющих, они засмеялись про себя, радуясь, что тоже идут парочкой, но все же свернули в сторону, на узкую лесную тропинку, и скоро оказались в полном одиночестве. Они останавливались, где им нравилось, уходили вперед, снова отдыхали, и душа их в эти часы не омрачалась ни единой заботой; она была как чистое небо, они забыли, откуда пришли, куда идут, и вели себя так скромно и чинно, что даже милый, простенький наряд Френхен, несмотря на радостное волнение и движение, оставался таким же свежим и нетронутым, каким был поутру. Сали держал себя на этой прогулке не как двадцатилетний деревенский парень, не как сын опустившегося трактирщика, а так, словно он был на несколько дет моложе и отличного воспитания; почти забавно было видеть, с какой нежностью, заботливостью и уважением он поглядывал все время на свою красивую, веселую Френхен. В этот единственный подаренный им день бедным молодым людям пришлось пережить все оттенки, все настроения любви, наверстывая потерянные дни первого расцвета нежности и преждевременно устремляясь к концу нарастающей страсти, за которую они отдавали жизнь.

После прогулки они снова почувствовали голод и обрадовались, увидев с вершины тенистой горы сверкавшую на солнце деревню, где и решили пообедать. Они быстро спустились вниз, но так же благонравно вошли в эту деревню, как покинули предыдущую. Дорогой они не встретили никого, кто бы узнал их; Френхен не бывала на людях, особенно в последнее время, и уж тем более в соседних деревнях. Итак, Сали и Френхен производили впечатление приятной, достойной уважения парочки, направлявшейся куда-то по делу. Они вошли в первый же трактир, где Сали заказал хороший обед; для них по-праздничному накрыли отдельный стол, и они снова тихо и скромно уселись, оглядывая стены, красиво отделанные полированным орехом, уставленный всякой снедью буфет, тоже ореховый, прекрасный, хоть и деревенской работы, и свежие белые занавески на окнах. Хозяйка, приветливо улыбаясь, подошла к ним и поставила на стол вазу с цветами.

- Пока подадут суп, вы можете, если вам угодно, полюбоваться букетом. Судя по всему, вы, смею спросить, молоденькие жених и невеста и, должно быть, идете в город, чтобы завтра повенчаться?

Френхен покраснела, не решаясь поднять глаза, Сали тоже не ответил, и хозяйка продолжала:

- Конечно, оба вы еще молоды, но кто женится смолоду, тот, говорят, долго живет; а вы так красивы и милы, вам незачем таиться. Скромные люди могут многого в жизни добиться, если они сходятся в юности и при этом трудолюбивы и верны. А верность вам понадобится, время бежит быстро, и все же тянется долго, и впереди у вас много, много дней. Ну, да вы и хороши собою и веселы, только бы вам не упустить это богатство! Прямо скажу, приятно смотреть на вас, такая вы прелестная парочка!

Кельнерша принесла суп; она расслышала кое-что из речей хозяйки, и так как сама была не прочь замуж, то неприязненно посмотрела на Френхен, которой так повезло. В соседней комнате эта неприятная особа дала волю своему языку и, обращаясь к хозяйке, хлопотавшей там, сказала так громко, чтобы гости могли расслышать:

- Уж эта голытьба! Бегут, очертя голову, в город венчаться, а за душой ни гроша, ни друзей, ни приданого и никаких видов на будущее - разве что бедствовать и побираться. Куда это годится, когда замуж выходят такие девчонки, которые еще не умеют сами юбку надеть или суп сварить? Ах, можно только пожалеть красивого парня, который связал себя с этой бесстыдницей.

- Тсс, да замолчишь ли ты, злючка? - возразила хозяйка. - Их я в обиду не дам. Наверно, это вполне добропорядочные молодые люди с гор, где находятся фабрики; одеты они бедно, но опрятно, и раз они любят друг друга и не боятся работы, то успеют в жизни больше, чем ты со своим злым языком. Конечно, тебе, язва этакая, еще долго придется ждать, пока кто-нибудь позарится на тебя, если ты не станешь приветливее.

Так Френхен вкусила все радости невесты, отправляющейся на свадьбу: слова одобрения и благожелательные речи разумной женщины, зависть злой, мечтающей о браке особы, которая с досады расхваливала и жалела ее возлюбленного, и прекрасный обед за одним столом с этим возлюбленным, Лицо у нее пылало, как алая гвоздика, сердце сильно билось, но тем не менее она ела и пила с большим аппетитом и была особенно учтива с кельнершей, хотя не могла себе отказать в удовольствии нежно поглядывать при этом на Сали и шептаться с ним, так что и у него голова пошла кругом. Однако они долго и спокойно оставались за столом, как бы медля и боясь пробудиться от сладкого обмана. На десерт хозяйка принесла печенье, и Сали заказал к нему хорошего, крепкого вина, которое огнем разлилось по жилам Френхен, как только она отпила глоток; но она была осторожна, только временами прикасалась губами к бокалу и сидела скромно и стыдливо, как настоящая невеста. Она играла эту роль отчасти из озорства и из желания испробовать, что переживает невеста, отчасти же она и в самом деле переживала эти чувства; сердце у нее, казалось ей, вот-вот разорвется от волнения и горячей любви; ей стало тесно в четырех стенах и захотелось выйти на простор. По-видимому, влюбленным было страшно остаться одним, в стороне от людей, и, не сговариваясь, не глядя ни направо, ни налево, они пошли по главной дороге, шумной и людной. Но когда они миновали эту деревню и подходили к другой, где был престольный праздник, Френхен повисла на руке Сади и дрожащим голосом прошептала: