Новеллы - [75]

Два других мальчика отправились собирать дрова и срывать с домов плакаты для растопки. Приволокли плакат, озаглавленный «Запрет на собак», плакат о благотворительности за подписью бургомистра, рекламу резиновых каблуков. А Кадар приготовил пригоршню формовочной глины, которую утром выклянчил в литейной мастерской.

Трудные это были минуты. Им казалось, что вот-вот вместе с маленьким Янчи в дверях появится полицейский; но более всего они боялись, что у старого Шмидта именно сейчас разыгрался ревматизм и он прогонит мальчугана со всем его скарбом. Однако случилось иначе. Янчи вернулся с зажатой в кулаке монетой, обернутой в бумагу. В задней комнате Кадар тотчас же приступил к работе. Уже были готовы две гладкие глиняные пластинки, покрытые графитом. Он оттиснул на них рельеф пятидесятифиллеровой монеты и внимательно его осмотрел через одолженное где-то увеличительное стекло. Он был удивительно спокоен и очень осторожен. Аккуратно сложив обе половинки формы, он начал вырезать опоку. Возясь с канавкой для литья, он совершенно забыл, для чего ее делает, и был горд, что руки его все еще ловки… подвернись ему настоящая работа, он бы себя показал! Зато Маришка и дети волновались. Так вот как делаются деньги? — спрашивали мальчики. Кадар сначала опешил, но потом перестал обращать на них внимание. Мальчики стольких бед натерпелись, что умели держать язык за зубами.

В ту ночь в доме никто не спал. Трещал огонь, медленно плавился, становясь серебристым, свинец, на нем вскипали и лопались маленькие алмазные пузырьки; затем Кадар добавил туда никеля из низкой кастрюлечки и все перемешал, словно молочную рисовую кашу. Руки его дрожали, горячая масса дышала жаром. Кадар вспотел, наконец через жестяной носик ковша он стал лить расплавленный металл в форму. Мальчики и жена отчетливо представили себе: вот горячая масса бежит по темной щели, заливает форму серебряным соком, находит местечко между листьями лавровой ветки, и вот, застывая, вырисовываются жирные цифры — 5 и 0. Вот сейчас они увидят выпуклую корону с кривым крестом, выступающую на поверхности монеты, увидят год, который медленно выписывает свинец: 1934… Самый младший не выдержал напряжения и вздохнул. Вздрогнув, все на мгновение обернулись к нему, затем с бьющимися сердцами стали ожидать, когда остынут зазубрины на ободке монеты.

Кадар вытер лоб, чтобы пот не капнул на деньги, и через десять-пятнадцать минут начал разбирать форму.

Какой красивой, какой новехонькой была монета! Нигде ни зазубринки, ни заусеницы, и вдоль ободка бегут мелкие четкие цилиндрические буковки, совсем как на настоящих деньгах. «Хороша», — было первой мыслью Кадара.

Монета ходила из рук в руки. Она выглядела слишком уж новенькой. Тогда ее вываляли в пепле и попробовали на звук, бросив о стол. Все насторожились: звонкий или глухой будет звук? Кадар спросил маленького Янчи: куда обычно бросает Шмидт деньги, на стекло или на мрамор?.. Или просто кладет в карман? Янчи рассказал, как бакалейщик радуется при виде денег; получив монетки, он сразу же прячет их в карман, словно боится, как бы их не выманили у него обратно.

И все же целый день они чего-то выжидали. Отец предупредил детей: об этом молчок! А что, если попытаться сегодня же? — думала Маришка. Ведь сказал же Янчи бакалейщику, возвращая деньги, что благодаря его пятидесяти филлерам отцу удалось заработать. Но Кадар не решался. До поздней ночи они по очереди ощупывали монету, совали ее в карман, испытывали всячески — старались к ней привыкнуть.

А на другой день израсходовали.

— Что сказал дядюшка Шмидт?

Маленький Янчи выложил принесенную еду.

— Сказал: ну, слава богу, и вы привыкаете платить.

А ночью еще одна новая монетка дремала в глубине ящика; невидимые лучи исходили от нее. И под этими лучами спала и видела светлые сны целая семья.

Сколько дней так продолжалось? Всего неделю! А потом, когда мальчики ушли из лавки, господина Шмидта вдруг словно осенило: он поднял монету и с размаху бросил ее на стеклянную тарелку. Монета шлепнулась с глухим звуком, не подпрыгнула, не завертелась, она дрожала и блестела, как настоящая. Шмидт сделал новую попытку. Монета упала на ребро, и тут ее тонкая, бегущая кругом нарезка помялась.

Шмидта охватил безумный гнев. Как? Мало того что он так долго отпускал товар в кредит, теперь его еще вздумали надувать фальшивыми деньгами? Усадив жену за кассу, он сказал, что скоро вернется, и поспешил на улицу.

Кадар обедал — ел картофель с паприкой, когда увидел полицейского, а за ним сыщика с палкой. Он отложил вилку и, пока не вошли представители власти, перецеловал сыновей, велел им хорошо вести себя, слушаться мать. Ему и в голову не пришло отпираться. Покорно, без всякого сопротивления, он провел вошедших в комнату, где под кроватью лежали инструменты для отливки денег.

Но когда сыщик начал кричать, он сказал укоризненно:

— Зачем кричать? Не надо, чтобы соседи слышали. Я и так все расскажу, по-хорошему.

Ему сунули под мышку инструменты, в карманы запихали свинец и никель, затем связали спереди руки и повели по не слишком людным улицам. Он шел, а во рту у него все еще сохранялся вкус картофеля, в зубах застряло тминное зернышко. Он облизнул губы и ощутил жир, совсем немного жира — как напоминание о семи счастливых днях.