Новелла современной Румынии - [32]
— На три часа я домой не пойду! Пойду прямо на станцию. Полежу там на скамейке. Теперь не холодно, не замерзну.
Счетовод посмотрел на Миая и подумал: «Смотри-ка, что за человек! А до сих пор я даже не замечал его!»
— Когда вы вернетесь? — спросил Кырлан, который не отходил от них.
— Завтра после обеда. Мы быстро управимся.
— Ладно, — сказал Кырлан. — Чтобы нам знать. Будем ожидать вас на шоссе…
Миай снова покраснел, представив себе, каким будет возвращение. Он почувствовал, что у него дрожат руки, однако встряхнулся, словно освобождаясь от какой-то слабости, и подумал: «Черт возьми, ведь я же танки водил, а не такие игрушки…»
Они ушли. Ангел двинулся домой. Миай направился к станции. Кырлан проводил его до угла улицы. Он смеялся и радовался, как ребенок.
— Знаешь, — сказал он Миаю, — мы выйдем вам навстречу с хлебом и солью. Так полагается встречать технику.
Он взял Миая под руку и продолжал:
— Вот обрадуется мой сынок! Я его тоже приведу. Посажу его в грузовик. Ты как думаешь? Разрешишь ему? Ведь это наш грузовик. Пускай и дети техникой пользуются. Бедняга отец говорил мне: «Полезай, парень, на телегу». А я дожил до того, что могу сказать своему ребенку: «Полезай-ка на грузовик, пусть тебя товарищ Миай малость покатает». Чудесное дело техника! Что скажешь?
Миай не отвечал ни слова. Кырлан в недоумении спросил:
— О чем ты думаешь?
Миай по-прежнему молчал. Он шел медленно и размышлял. Ему казалось, что он видит на колсельхозном дворе пять грузовиков и слышит непрерывный гул моторов. Словно наяву звучит голос Ангела: «Как у нас дела, товарищи, с перевозками? Ящики с помидорами на рынок свезли? Сколько раз съездили? А с доставкой пшеницы как обстоит?»
— О чем ты думаешь, Миай?
Тогда Миай с жаром сказал:
— Приводи своего сынишку завтра, когда мы приедем с грузовиком; я посажу его рядом с собой за рулем…
Перевод с румынского Т. Хаис.
В. ЭМИЛЬ ГАЛАН
ПЯТОЕ КОЛЕСО В ТЕЛЕГЕ
На обочине дороги, против ресторана «Олтения», на столбе, словно отполированном там, где об него усердно терлись свиньи и рогатый скот, примостились, напоминая скворечники, три громкоговорителя-близнеца. Прислонившись к этой опоре современной техники, низкорослый человек в облезлом кожухе, по-пастушьи наброшенном на плечи, и в шляпе, какую обычно носят жители горной Олтении (круглой, с узкими опущенными полями), с явной неохотой, кое-как, но в то же время с силой ударял рукой в барабан, издававший дребезжащий, металлический звук, напоминавший звон восточного бубна.
Дробь барабана произвела впечатление только на одного человека, худого и бледного парнишку, видимо, не местного жителя, который до сих пор стоял посреди дороги и не сводил глаз с громкоговорителей, как будто никогда не видел ничего подобного; он точно соображал, пригодны ли они к чему-нибудь.
Собрав вокруг себя толпу любопытных, барабанщик, прерывисто дыша, обратился к ним с цветистой речью, на его взгляд, вероятно, вполне отвечающей высоким требованиям официального ораторского искусства:
— Эй, люди добрые, торопитесь! У кого ягнята продажные — несите в сельсовет! О цене сторгуетесь на месте! Пошевеливайтесь, люди добрые! Да смотрите не по одиночке приходите, а все сразу! Прибыла к нам в деревню бригада специальная — покупать ягнят будут! Все слышали?.. Ну, еще раз! Люди добрые, торопитесь! У кого ягнята продажные, несите в сельсовет!..
Кроме вышеупомянутого парнишки, известие это никого не взволновало. Слухи, видимо, давно опередили глашатая, и люди, знавшие все заранее, не расходились только по привычке, повинуясь гражданскому долгу; почти не прислушиваясь к словам барабанщика, они тихо переговаривались между собой о том о сем.
При втором «заходе» глашатая парнишка, точно решившись немедленно предпринять что-то чрезвычайно важное, принялся поспешно, с решительным видом застегивать свою куртку. Однако, покончив с этим, он так и остался стоять на месте в явном замешательстве.
— Сразу приходите! — пыхтел барабанщик. — Торопитесь! В деревню…
Бросив в сторону громкоговорителей свирепый взгляд и низко надвинув кепку на лоб, паренек украдкой оглянулся вокруг себя, стараясь отгадать по лицам окружающих, что бы все это могло значить.
Он был одним из тех, кого прислали в район — как именно и возвещал барабанщик — для покупки у населения живых ягнят, при оплате с веса за наличный расчет. Цена была установлена государством, об этом сообщалось в областной газете и во всех деревенских стенгазетах. А он, Стан Кирикэ, выполняя первое в своей жизни задание, порученное ему начальством, написал обо всем этом специальное объявление, ясно излагающее суть дела, и отнес его в местный радиоузел. Поэтому-то он и вертелся теперь все время около громкоговорителей, чтобы послушать свое произведение!..
Действительно, было что послушать! Вместо извещения по радио — о твердой цене, установленной государством, — унылые выкрики барабанщика, призывающего «о цене сторговаться на месте!»
«С кем же, интересно, торговаться о цене? За чей счет? В чью пользу? Откуда эти изменения? Почему?»
Все эти мысли разом промелькнули в голове Кирикэ, и он так и загорелся, представив, как оборвет выкрики барабанщика, как объявит людям, что-тот обманывает их, хочет ввести в заблуждение, пытается одурачить, потому что, вероятно…
