Новелла современной Румынии - [161]
— Ура-а-а! А-а-а! Ура-а-а!
Затем, перезарядив ружья, они долго еще стреляли в воздух, к звездам. Но их выстрелов уже не было слышно. Они тонули в мощно гремевшем вокруг гуле беспрерывно стрелявших сотен и тысяч винтовок, автоматов, пулеметов. Все чаще мелькали огни трассирующих пуль.
Растерявшись, я бросился к выходу и, удивленный, остановился около Мури и Андрея Ивановича. Перед моими глазами протянулась широкая огненная лента. В воздух стреляли тысячи ружей. С ними перекликалась сердитая дробь сотен пулеметов. На фоне темной громады высоты 310 вспыхивали разноцветные ракеты, красочным пунктиром проносились трассирующие снаряды скорострельных орудий. Глухо бухала где-то тяжелая артиллерия. В ярком свете взрывов и вспышек ракет на высоте 310 молнией блеснула перед глазами стальная мачта радиостанции. Она наклонилась еще ниже к земле. Над немецкими позициями царила глубокая тишина… А внизу среди развалин чешской деревни тысячи людей — румынские и советские солдаты — обнимались друг с другом, подбрасывали вверх фуражки и дружно подхватывали:
— Ура-а-а! Ура-а-а!
Охваченный волнением, я теребил Мурю:
— Что тут творится, дядя Думитру?
— Мир, господин младший лейтенант! — крикнул в ответ Муря. — Ура-а-а! Мир!
— Мир! — пробасил и Андрей Иванович, размахивая фуражкой над головой. — Мир, мир!
Непостижимо для нас с этого момента мощная полоса огня, свидетелями которой мы только что были, начала гаснуть, и вскоре от края до края над всей линией фронта воцарилось молчание. Это была глухая, всеобъемлющая, ничем не нарушаемая, глубокая тишина. Казалось, звезды застыли в небе, перестала дышать земля, не дрогнул воздух, остановилось само время. Меня вдруг осенила мысль: именно в этот миг жизнь и время готовятся вступить в новый мир. Я вздрогнул. Это первое мгновение мира потрясло мое воображение, действительность превзошла все прежние мечтания. Я уверовал тогда раз и навсегда в то, что настало время стремиться к вечному миру. Я переживал все величие этого стремления.
— Миру мир! — зазвучал еще громче голос Андрея Ивановича с явным желанием пробить столь непривычную для фронта тишину.
С еще большей силой, чем прежде, зарокотали ружья и пулеметы, забухали орудия. Воздух между небом и землей превратился в клокочущее месиво огня и раскаленного железа. Весь этот адский гул покрывало раскатистое «ура» бойцов, звучащее победоносной песней, могучим гимном всей вселенной.
В ту памятную ночь долго гремели залпы, мрак разрывали огненные шары ракет, небо переливалось красными, серебристо-зелеными, желтыми красками.
— Ну, а теперь, Андрей Иванович, — обратился Муря к своему другу, — теперь дай бог нам здоровья! Такую жизнь построим на радость всем!..
Стоя по-прежнему там, на чердаке, они крепко обняли друг друга, расцеловались, стыдливо пряча от взгляда других выступившие на глазах слезы…
Как завороженный, все еще смотрел я на пылающие огни выстрелов над линией фронта, когда вдруг меня окликнули снизу. По лестнице, прислоненной к стене, я спустился вниз и здесь распечатал пакет, принесенный связным. При свете спички, зажженной солдатом, я прочел полученный приказ, затем посмотрел на часы. С момента окончания войны прошло уже четверть часа. Я сообщил об этом солдатам, и они опять закричали «ура». В приказе было еще одно предписание. Для его выполнения я выбрал Мурю и позвал его с чердака. Опять чиркнули спички, я внимательно осмотрел Мурю с ног до головы, заставил его несколько раз повернуться, наконец сказал ему:
— Даю тебе пятнадцать минут, чтобы побриться, надеть лучшее обмундирование, какое только найдешь у людей в роте. Сменишь винтовку на автомат. Ясно?
Муря взглянул на меня, озадаченный, но не осмелился ничего спросить. Он куда-то засеменил торопливыми шагами. Потянувшиеся за ним солдаты протягивали ему на выбор пояса, противогазы, автоматы, кто-то снял шинель, другой предложил новенький китель. Я не знаю, кто ему дал бритву, но через пятнадцать минут он стоял в парадном обмундировании, окруженный любующимися им солдатами. Я снова осмотрел его при свете спичек, заставил еще раз обтереть сеном ботинки и отправил в штаб полка.
На рассвете Муря вместе с другими воинами-парламентерами должен был отправиться к гитлеровцам на высоту 310 для переговоров. Они должны были сообщить им, что весь немецкий фронт от Балтийского моря до Вены рухнул; что подручные Гитлера подписали безоговорочную капитуляцию; что их сопротивление на этом участке лишено всякого смысла…
Некоторое время спустя наш фронт снова затих. К утру закончилась новая дислокация. Все советские и румынские подразделения, находившиеся в деревне и окрестностях, были переброшены на передовую. Танки, артиллерия и «катюши» стояли по-прежнему в садах и крестьянских дворах, замаскированные.
На заре мы оказались снова в забрызганных накануне кровью наших солдат окопах, перед немецкими укреплениями и железной мачтой радиостанции на высоте 310. В полной боевой готовности мы всем фронтом по единому сигналу должны были двинуться в наступление…
Парламентерам предстояло перейти линию фронта на нашем участке. Это место выбрали не случайно: отсюда было рукою подать до первой террасы высоты. На далеко выдвинутых впереди аванпостах нашей позиции делегация задержалась, чтобы наметить свой путь через проволочные заграждения и минные поля. Среди советских парламентеров этой смешанной делегации я увидел нашего ночного гостя — солдата с длинными густыми усами. Он и Муря стояли позади двух офицеров и перекидывались изредка словами, улыбаясь друг другу. К ним пробрались по траншеям наши солдаты, и, пока офицеры уточняли дорогу, они разговорились. Один из них особенно усердствовал:
Историко-приключенческий роман-трилогия о Молдове во времена князя Штефана Великого (XV в.).В первой части, «Ученичество Ионуца» интригой является переплетение двух сюжетных линий: попытка недругов Штефана выкрасть знаменитого белого жеребца, который, по легенде, приносит господарю военное счастье, и соперничество княжича Александру и Ионуца в любви к боярышне Насте. Во второй части, «Белый источник», интригой служит любовь старшего брата Ионуца к дочери боярина Марушке, перипетии ее похищения и освобождения.
Повесть "Митря Кокор" (1949) переведенная на десятки языков, принесла автору высокую награду — "Золотую медаль мира".Иллюстрации П. Пинкисевича.
В сборник включены рассказы пятнадцати писателей Социалистической Республики Румынии, вышедшие за последние годы. Тематика сборника весьма разнообразна, но в центре ее всегда стоит человек с его переживаниями и раздумьями, сомнениями и поступками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира".
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.