Новелла современной Румынии - [151]
— Ага! — вырвалось у Наны. — Не выдержали фрицы! — продолжал он злорадствовать. — Испугались!
На бешеный огонь немцев, на эту лавину раскаленного металла, не последовало ответа, с советских позиций не раздалось ни единого выстрела. Если бы в тишине не ощущалось по-прежнему мерное угрожающее движение в глубине русских позиций, можно было бы подумать, что они покинуты.
Нана остался у пулемета, чтобы наблюдать за движением, а я пошел к своим на изрытое траншеями поле. Странное чувство — страх и сознание своего бессилия — терзало меня, но по дороге в окопы я ощутил в душе первые ростки надежды. Тогда я впервые по-настоящему понял, что молчание русских — это сила и уверенность, несокрушимая мощь. Это и пугало и радовало…
Добравшись до укрытия, я лег рядом с бойцами и, глядя на небо, терялся в догадках. «Нана безусловно прав, — думал я. — Кто из нас хочет войны? Почему мы не воюем с немцами, которые захватили нашу страну и вырвали из нее добрый кусок? Или с нашими помещиками? Схватить бы их за горло да встряхнуть покрепче». От этих дум я порядком устал. В моем взбудораженном уме непрерывно мелькали разные образы. Когда наконец я заснул, передо мной ясно встал образ старика отца, сгорбленного, с узкой, впалой грудью, еле волочившего ноги за сохой или устало шагавшего по жнивью с серпом в руке. Я видел мать, которая, словно окаменевшая тень, неподвижно стояла у крыльца. С того самого дня, как мы ушли на фронт, она только и ждет, не покажемся ли мы на дороге. Все глаза выплакала она в тоске и ожидании. Она до сих пор не знает, что брат мой Марин погиб на берегах Дона и никогда не вернется к ней.
У Дона пришлось нам испить горькую чашу, изведать горечь поражения и разгрома. Голод и холод доводили нас до безумия. Семнадцать долгих дней без отдыха бежали мы назад в рваной обуви пешком, мчались на санях или с немцами на машинах. Когда мы наконец добрались до границы, мы были похожи на привидения. Под кожей выпирали кости, жизнь еле теплилась в груди, глаза пугали холодным блеском. Казалось, мы вернулись с иного берега, с берега смерти. И все же мы спаслись. Да, нам удалось вырваться из этого ужаса, из пекла, в какое мы попали в донских степях! Тогда спасся и Нана. Из всего нашего полка уцелело лишь несколько человек. Теперь мне было ясно, что на этот раз нам не удастся спастись: не было никакого выхода. Немало пришлось нам тогда отмерить — две тысячи километров с лишком, а может быть, и больше. Дом был далеко. А теперь, когда он рядом, куда бежать?..
«Нана, — мысленно продолжал я разговор с капралом. — Вот тебе истинная правда, прости, брат, недомолвки: не хотелось пугать тебя!»
Передо мной опять стояла мать. Образ ее казался сотканным из дыма… Тонкая, вся в черном, легко сходит она с крыльца и уносится дуновением ветра… «Мама! Неужели ее уже нет?» — пронзила меня печальная мысль… Нет! Вот она, идет на кладбище, в руке у нее, как обычно, скромный букет сухого чабреца и свечи… «Нет, мама, я не умер! — хотелось мне крикнуть. — Я не хочу смерти!» Я бросился бежать за ней, но кто-то держал меня за руку, так что я не мог сдвинуться с места.
— Ситару!.. Ионикэ! — будил меня чей-то голос, и чьи-то руки трясли меня. Я открыл глаза. Лоб был покрыт холодной испариной. Рядом, наклонившись надо мной, полулежал Пынзару. Он осторожно приполз ко мне. Я хотел что-то спросить, но он, прикрывая мне рот ладонью, показал в сторону, откуда слышалось спокойное дыхание спящих. В темноте я различал его сдвинутые, нахмуренные брови, злые глаза, лицо землянистого оттенка.
— Ионикэ, — таинственно прошептал он мне у самого уха. — Домой есть что передать, своим?
Пока я опомнился, прошла минута-другая. Я пробормотал, насмехаясь над ним:
— Да вот что, у меня приказ для тебя, прямо от Антонеску!
Глаза его засверкали, он обиделся и насупился. Видно, он никак не ожидал услыхать в ответ шутку. В тишине кукурузного поля учащенно билось сердце земляка; рука, державшая меня, слегка дрожала. Где-то близко прогремел одинокий ружейный выстрел, — палили в сторону немцев. Пынзару вздрогнул и, овладев собой, прошептал решительно:
— Я убегу, Ионикэ!.. Убегу сегодня же ночью!
Он быстро привстал на колено, собираясь уходить. Не теряя ни секунды, я крепко схватил его за грудь. Сгоряча мне удалось повалить его навзничь на землю. Мне хотелось схватить Пынзару за руки, но он выскользнул, и я оказался под ним. Дрались мы молча, пока наконец я ухитрился опять его свалить. Теперь я надежно придавил его к земле.
— Ты что, с ума сошел? — процедил я, испуганный его намерением.
— Убегу! — застонал он… — Хватит с меня!
Чтобы напугать его, я напомнил ему случай с одним парнем из третьего батальона, которого недавно поймали и расстреляли.
— Это по его глупости, — буркнул Пынзару.
Улучив момент, я вновь крепко схватил его за руки. Но он не угомонился. Наконец я притащил его на наблюдательный пункт, куда по-прежнему доносился приглушенный шум передвигавшихся советских частей. Теперь в глубокой ночной тишине этот шорох напоминал неумолкающий плеск морских волн, пенящихся перед бурей.
— Еще немного осталось потерпеть! — пытался я шепотом ободрить Пынзару. «Да, единственное наше спасение, — говорил я себе, — бегство! Иначе нас сметет наступление русских, и тогда конец. Погибнем напрасно. Ради чего?! Ради кого?! Бежать? Но куда? Тогда мы бежали без оглядки семнадцать дней и ночей, и все же нас настигло страшное море огня и железа. До Дуная доберешься за ночь… А потом куда? И что еще будет?»
Историко-приключенческий роман-трилогия о Молдове во времена князя Штефана Великого (XV в.).В первой части, «Ученичество Ионуца» интригой является переплетение двух сюжетных линий: попытка недругов Штефана выкрасть знаменитого белого жеребца, который, по легенде, приносит господарю военное счастье, и соперничество княжича Александру и Ионуца в любви к боярышне Насте. Во второй части, «Белый источник», интригой служит любовь старшего брата Ионуца к дочери боярина Марушке, перипетии ее похищения и освобождения.
Повесть "Митря Кокор" (1949) переведенная на десятки языков, принесла автору высокую награду — "Золотую медаль мира".Иллюстрации П. Пинкисевича.
В сборник включены рассказы пятнадцати писателей Социалистической Республики Румынии, вышедшие за последние годы. Тематика сборника весьма разнообразна, но в центре ее всегда стоит человек с его переживаниями и раздумьями, сомнениями и поступками.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ливиу Ребяну и Михаил Садовяну — два различных художественных темперамента, два совершенно не похожих друг на друга писателя.Л. Ребяну главным образом эпик, М. Садовяну в основе своей лирик. И вместе с тем, несмотря на все различие их творческих индивидуальностей, они два крупнейших представителя реалистического направления в румынской литературе XX века и неразрывно связаны между собой пристальным вниманием к судьбе родного народа, кровной заинтересованностью в положении крестьянина-труженика.В издание вошли рассказы М. Садовяну и его повесть "Митря Кокор" (1949), обошедшая буквально весь мир, переведенная на десятки языков, принесшая автору высокую награду — "Золотую медаль мира".
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».