Новая журналистика и Антология новой журналистики - [34]

Он вернулся в театр, где по залитой огнями сцене в саду среди луизианских лачуг ходили актеры; голос Клаудии Макнейл смягчился, потому что несколькими днями раньше у нее побаливало горло. Но в конце сцены ее голос зазвучал на полную мощь, и Логан весьма благожелательным тоном заметил:

— Не напрягай свой голос, Клаудиа.

Она ничего не ответила, только что-то шепнула другому актеру.

— Не напрягай голос, Клаудиа, — повторил Логан.

Она опять его проигнорировала.

— КЛАУДИА! — крикнул Логан. — Оставь свою актерскую мстительность! Слышишь?

— Да, мистер Логан, — отозвалась она покорно, но не без сарказма.

— На сегодня мне уже достаточно, Клаудиа.

— Да, мистер Логан.

— И перестань повторять без конца: да-мистер-логан.

— Да, мистер Логан.

— Ты отвратительная грубиянка.

— Да, мистер Логан.

— Ты — чудовище.

— Да, мистер Логан.

— Да, мисс чудовище.

— Да, мистер Логан.

— Да, МИСС ЧУДОВИЩЕ.

Неожиданно Клаудиа Макнейл замолчала. До нее дошло, что режиссер именует ее чудовищем; ее лицо сделалось пепельным, взгляд стал ледяным, и она почти официальным голосом сказала:

— Вы… назвали… меня… не… моим… именем!

— О, Боже! — Логан хлопнул себя ладонью по лбу.

— Вы… назвали… меня… не… моим… именем!

Негритянка стояла на сцене как каменная глыба, дожидаясь от него каких-то действий.

— Оливер! — позвал Логан сопродюсера, который всем своим длинным худым телом вжался в кресло, как в окоп на фронте. Ему очень не хотелось говорить что-то ни против своего старого друга Логана, ни против Клаудии Макнейл, которая вот-вот ринется на них по проходу между креслами и, возможно, нанесет непоправимый урон его тщедушному телу.

— Оливер, — продолжил Логан, — я просто не могу понять, что мне с ней делать. Строит из себя королеву или невесть что…

— Это вы у нас королева! — парировала она.

— Хорошо, хорошо, это я королева. — У Логана не осталось сил спорить. — Так что мы будем теперь делать?

— Возьмите другую актрису, — сказала Клаудиа.

— Хорошо, согласен, — произнес Логан. — Хорошо, — повторил он. — Мы можем прекратить репетиции, мы можем… — Теперь он ходил по залу, и казалось, что режиссер вот-вот покинет театр.

— Послушайте, — быстро сказала Клаудиа.

Он остановился.

— Послушайте, — начала она снова, понимая, что если репетиции прекратятся, то из-за нее другие актеры станут безработными. — Я… тоже человек, и меня тоже немного заносит… и я на сцене уже тридцать лет… и никто еще не указывал мне пальцем… не выгонял меня из спектакля… и…

Она продолжала и дальше в том же духе, и Логан понимал, что актриса в его руках, он мог бы еще поиграть с ней, дать ей выплеснуть все наружу, но не стал ждать. Вместо этого он подошел к сцене, взобрался на нее, а потом немедля приблизился к Клаудии и заключил ее в объятия, прижался своими светлыми усами к ее щеке… А затем — спектакль, да и только! — ее черные руки легли на его белую рубашку и обняли Логана.

Они чуть не плакали, обнявшись, эти два больших добрых человека, стоявшие в ярком свете рампы, они словно выбились из сил, а вся труппа собралась вокруг и свистела, улюлюкала, хлопала в ладоши.

Потом Клаудиа мягко отстранилась и, глядя на свой кулак, усмехаясь сказала:

— Когда все закончится, получишь от меня та-а-акой славный удар в челюсть!

— Когда все закончится, — хохотнул он в ответ, — ты меня не поймаешь!

— Поймаю, — пообещала она.

— Придется побегать, потому что я буду уже далеко.

После этого эпизода дела в последние две недели пошли на лад. Никто не надеялся, что это будет хит сезона, но говорили, что хотя бы премьера состоится. Клаудиа подозревала, что следующей ее выходки Логан не потерпит, и притихла. Логан, конечно, тоже не хотел неприятностей. Когда Клаудиа репетировала на сцене, а ему не хватало свежего воздуха, он не решался пройти мимо нее, а выходил через неосвещенную дверь в глубине зала, при этом отпирал четыре засова и открывал замок как можно тише, словно выскальзывал из своего дома в Мэнсфилде, надеясь, что Эмми Лейн не услышит. Возвращался он так же осторожно: Клаудиа была на сцене и ничего не слышала, а значит, опасность ему больше не угрожала.

Вдобавок к потеплению отношений между Логаном и Клаудией сценарий стал намного лучше, и Алвин Айли хорошо играл сложную роль тигра, потому что прекрасно владел своим телом, отчасти благодаря помощи Логана. Ал Фриман [77], исполнявший роль младшего брата героя Айли, отлично сыграл несколько комических сцен, и спектакль усилили два дополнения: Роско Ли Браун сыграл зловещего священника, который шантажирует Айли, а Пол Барри, единственный белый актер в шоу, получил роль бедного луизианского батрака, выиграв конкурс у пяти других актеров, в числе коих был и старый знакомый Джошуа Логана, с которым они вместе делали еще «Мистера Робертса». Логан поначалу тепло принял своего приятеля, но скоро понял, что батрак в его исполнении напоминает военно-морского офицера, и разочарованно покачал головой:

— Спасибо, Боб, но я думаю, с учетом фактуры и возраста, ты не годишься на эту роль. — А потом сказал Фейблеману: — Ты не можешь сделать все на старый лад, Питер?

— Конечно, не могу, ты и сам знаешь, — тихо ответил Фейблеман.