Новая семья - [7]
Нынче обедали немного позже обыкновенного.
Туман, застлавший с утра слободу и город, не рассеялся и теперь, поэтому за столом горела керосиновая лампа. Отца Паисия не было. Он поехал напутствовать умиравшего старосту за восемь верст от слободы. Его ждали только к вечеру. Вся его большая семья сгруппировалась вокруг обеденного стола. Лукерья Демьяновна была нынче не в духе. Софка разварила мясо в супе и сожгла картофель. Хозяйка сердилась и ворчала весь обед. Младшие же дети о чем-то шушукались и переговаривались между собою.
— На твою долю нынче мяса не хватило. Благодари Софку, она виновата, ошиблась одним куском, — поджимая губы, бросила Лукерья Демьяновна в сторону Васи, передававшего тарелки с жарким детям.
Тот вспыхнул до корней волос, как это всегда случалось в такие минуты, когда старшие обращались к нему с каким бы то ни было вопросом.
— Это ничего, ничего, я и картошкой сыт буду, — поспешил ответить мальчик.
— То-то, картошкой! Небось и картошку-то не каждый день у матери видел, — не унималась хозяйка.
— Нет, они паштет из ворон кушали, — сделал попытку сострить Киря. Но засмеялась на его слова одна только Маня, восхищавшаяся выходками второго брата и старавшаяся подражать ему во всем. Митинька презрительно пожал плечами и небрежно кинул по адресу Кири:
— Не осли!
— А у нас в училище нынче житие преподобного Сергия Радонежского рассказывали, — неожиданно подняла голос Люба, отличавшаяся всегда исключительной молчаливостью. — Вася, ты про Радонежского что-нибудь знаешь? — спросила она своего соседа по столу.
— Ну вот, где ему знать, — усмехнулся Киря.
— Ну а ты-то сам знаешь? — прищурившись на брата, спросил Митинька.
— А то нет? Пришел святой Сергий и основал Киево-Печерскую лавру! — с апломбом доложил на весь стол Киря.
— Ну и врешь… То Феодосий Печерский, а не святой Сергий. Ну-ка, Василий, что он основал? — обратился Митинька к Васе.
Тот, красный, как кумач, поспешил ответить. Он прекрасно знал жития святых и часто в долгие зимние вечера, пока его мать не разгибала спины над работою, читал ей «божественные книжки», которые очень любила покойная Федосьевна. И сейчас толково, хотя и смущенно и тихо, рассказал Вася о маленьком мальчике Варфоломее, отмеченном с детства перстом Господним, ставшем впоследствии великим отшельником и основателем Троице-Сергиевой обители, сыгравшей огромную роль в истории нашего государства.
Все это смущенно и тихо передал Вася за столом.
— Ай да Василий! Молодчинища! — похвалил Митинька. — Лучше историю знаешь, нежели наш лоботряс. Он сегодня два кола принес, кстати. В классе зимовать оставят — это уже аксиома и факт! — съехидничал Митинька.
— Не твое дело! — буркнул Киря, бросая то на брата, то на Васю уничтожающие взгляды.
— Ну, положим, дело-то мое, — спокойно продолжил Митинька, — потому что, случись, не приведи Господь, что с папашей, я за старшего останусь в семье и с таким оболтусом, как ты, мне же придется возиться. Будь ты таким работником, как Василий, понятно, слова бы не сказал, а то…
— Не смей, не смей меня позорить… Тетя, вы что же это меня ему в обиду даете? — вдруг громко, на весь стол, со слезами в голосе воскликнул Киря.
— Кирилл! Это что? С ума сошел, так орать за обедом! — вышла из себя Лукерья Демьяновна. — Марш, вон из-за стола. Сейчас же вон! Тебе говорят! Без обеда останешься за невозможное поведение. Митя, выведи его вон!
И прежде нежели Киря успел опомниться, старший брат встал со стула, подошел к нему, взял его за руку и повел из столовой.
— Так тебе и надо! Не груби старшим, не носи единиц домой! — приговаривал он.
Киря вздумал упираться и хорохориться. Но Митинька был много сильнее младшего брата, несмотря на сравнительно маленькую разницу лет. Он сжал крепкие руки Кири и вытолкнул его за дверь.
— Препротивный, я вам скажу, стал мальчишка, — возвращаясь на свое место за столом и тяжело отдуваясь, произнес Митинька, — надо будет с папашей переговорить; все на него жалуются в гимназии, сладу с мальчуганом нету. Нынче же с папашей говорить буду. Ну а ты, Василий, — неожиданно обратился Митинька к Васе, — что ты, совсем забросил ученье? А? Ведь теперь тебе в училище твое, поди, и вовсе ходить недосуг.
Вася, не ожидавший такого вопроса, снова вспыхнул до ушей.
— Да… нет… — растерянно пробормотал он.
— Что ты выдумал, Митинька, какое уж тут ученье, — раздражительно заговорила Лукерья Демьяновна, — небось и ты на его месте был бы всем доволен, а он должен своего Создателя благодарить ежедневно и еженощно, что держат его из милости на чужих хлебах. Не каждый, по нынешним временам, лишний рот себе в семью навяжет… Не каждый… да…
— Ну, положим, Вася не объест и себя своим трудом всегда оплатит, — возразил Митинька.
— Вася работает по дому больше Софки, только Софка жалованье получает, а Вася нет, — вступилась и Люба.
— А тебя не спрашивают. Сиди и ешь, если не хочешь быть из-за стола выгнанной по следам братца, — зашипела на девочку Лукерья Демьяновна, раздавая всем тарелки с горячими оладьями, смазанными патокой.
Вася, полуголодный от того, что на его долю пришлись жалкие остатки пустого супа без мяса и несколько картофелин, помогал раздавать тарелки хозяйке. В это время Маня, сидевшая рядом с ним с другой стороны, изловчилась и предназначенную самому Васе порцию сладкого незаметно положила на свою тарелку. Этот маневр был, однако, замечен самою Лукерьей Демьяновной. И не столько жалость к сироте, сколько недостойное поведение Мани возмутило тетку. Она не выдержала и громко крикнула на весь стол:
Некрасивая, необщительная и скромная Лиза из тихой и почти семейно атмосферы пансиона, где все привыкли и к ее виду и к нраву попадает в совсем новую, непривычную среду, новенькой в средние классы института.Не знающая институтских обычаев, принципиально-честная, болезненно-скромная Лиза никак не может поладить с классом. Каждая ее попытка что-то сделать ухудшает ситуацию…
Жила в роскошном замке маленькая принцесса Эзольда, хорошенькая, нарядная, всегда в расшитых золотом платьях и драгоценных ожерельях. Словом, настоящая сказочная принцесса — и, как все сказочные принцессы, недовольная своей судьбой.Совсем избаловали маленькую Эзольду. Баловал отец, баловала мать, баловали старшие братья и сестры, баловала угодливая свита. Чего ни пожелает принцесса — мигом исполняется…
Истории, собранные в этом сборнике, объединяет вера в добро и чудеса, которые приносит в нашу жизнь светлый праздник Рождества. Вместе с героями читатель переживет и печаль, и опасности, но в конце все обязательно будет хорошо, главное верить в чудо.
В книгу Л. Чарской, самой популярной детской писательницы начала XX века, вошли две повести: «Сибирочка» и «Записки маленькой гимназистки».В первой рассказывается о приключениях маленькой девочки, оставшейся без родителей в сибирской тайге.Во второй речь идет о судьбе сироты, оказавшейся в семье богатых родственников и сумевшей своей добротой и чистосердечностью завоевать расположение окружающих.Для среднего школьного возраста.
Повесть о жизни великого подвижника земли русской.С 39 иллюстрациями, в числе которых: снимки с картин Нестерова, Новоскольцева, Брюллова, копии древних миниатюр, виды и пр. и пр.
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.