Новая надежда России - [45]

Когда я надела платье, даже старый портной, помогавший мне с застежками и заколками, потрясенно зацокал языком – видно, сам удивившись тому чуду, которое вышло из его рук. Для того, чтобы нарядиться, служители принесли в мою комнату несколько больших зеркал, и теперь я могла с удовольствием осмотреть себя со всех сторон. Платье оказалось фантастическое, да и сама я, признаюсь, тоже получилась совсем ничего!

Ой, да что я вру! Как раз наоборот: наряд из лавандового, переливающегося мятными вставками шёлка как раз был очень простым, узким, с лишь слегка расходящейся юбкой, и при этом без излишеств и всяких бантиков с рюшечками, которые я терпеть не могу. Но мой мастер был абсолютно прав: фасон платья был таким, что делал меня саму совершенно неотразимой! Вот, что значит – шить по меркам, а не покупать в магазине.

Например, я раньше, ещё со времен старших классов, переживала по поводу своей дурацкой, какой-то бабской, груди (из-за нее, несносной, пришлось расстаться с моей любимой легкой атлетикой), и слишком выпирающей попы. На мой взгляд, они совершенно не к лицу тому хрупкому и воздушному созданию, которым девушкам положено быть в моем-то возрасте – или, если уж на то пошло, каким мне нравится втайне себя воображать. Так вот, волшебное платье бережно стянуло, приподняло эти раздражающие меня изгибы, интригующе запрятало их в ткань, очертило талию, и обратило мою коренастую фигуру такой царевной-лебедью, о которой раньше я и мечтать не могла! Это, восхищенно подумала я, и есть филигранное искусство мастера-портного: превратить ординарную, на первый взгляд, девушку в ослепительный идеал всего лишь посредством правильно скроенного куска ткани.

А, впрочем, для кого я умничаю: ничего я тогда не думала, а только взвизгнула от счастья! И дело, конечно, было не только в платье. У меня никогда раньше не было такой классной прически: мои непослушные пшеничные волосы (эх, да что там лукавить – читай: обычные бесцветно-русые) забрали вверх, заплетя затейливым узлом на затылке, а по бокам оставили трогательные детские прядки, бросающие удивительно нежные тени на изыскано бледные щеки. Умело наложив краски, оттенили и сгустили брови, сделав их еще более пушистыми, а глаза под ними теперь спрятали свой легкомысленный светло-серый оттенок, приобретя волнующий темный блеск. Зато губы тронули помадой лишь чуть-чуть, не нарушив их свежести. Прелесть, что за красавица вышла!

Со страшным сожалением, но наотрез, пришлось отказаться от предложенных туфель на шпильке. Да, они были чудесными, и так чарующе приподнимали ступни над землей, что даже мои крепкие лодыжки в них выглядели не грубыми, а заманчиво тонкими и обольстительными. Но я сразу сообразила, что на таких ходулях буду возвышаться над всеми гостями, как воспитательница над дошколятами, и что кого-нибудь из мужчин, возможно, это заденет. Разумеется, у искусника-портного тут же нашлась более гармоничная обувь на замену – на этот раз невысокая, открытая, но тоже очень приятная и удобная. А те шикарные туфли, скажу по секрету, я тоже попросила мне оставить – в другой раз покрасуюсь, было бы перед кем!

В восторге я кинулась старику на шею, а он в ответ рассыпался витиеватыми комплиментами. Потом, хитро улыбаясь, достал из сумки старинный бархатный футляр. Открыл его, и я онемела: в нем был прекрасный брильянтовый, с голубоватыми камнями, набор. Он прекрасно подошел к тому кольцу, которое когда-то дал мне Саша, и которое я, не снимая, ношу на безымянном пальце левой руки. Серьги и ожерелье отлично сочетались с платьем, а небольшая диадема органично дополнила прическу. Правда, Дневник, очень здорово всё получилось! Я и не думала, что когда-нибудь смогу выглядеть так, как настоящая принцесса или даже королева, и ощущала себя в полном ажуре перед балом.

Правда, радость моя была недолгой. Когда я оказалась в большом зале, постепенно заполнявшемся приглашенными людьми, то с огорчением обнаружила множество красивейших женщин, одетых настолько богаче меня, что на их фоне я невольно выглядела лишь смазливой провинциальной девчонкой. Не понимаю, до этого они все прятались, что ли? Почти две недели я здесь, и ни разу не видела ни одной из этих великосветских мегер (прости, Дневник, что я их так обзываю, ничего про них не зная. Но клянусь, взгляды, которыми они обшаривали мое лицо и наряд, тоже теплотой и лаской совсем не лучились). Кроме того, я была одна, и никто не обращал на меня особенного внимания – в лучшем случае здоровались и проходили мимо, спеша присоединиться к своим настоящим приятелям. Время близилось к началу мероприятия, и зал был почти полон. Между гостями сновали официанты с подносами, полными бокалов с шампанским, их разбирали, но никто пока не пил – все ждали девяти часов, когда, я знала, закончится голосование на самом западе нашей страны, и можно будет начинать празднование. Из-за этого атмосфера была похожа на встречу Нового года, когда все с нетерпением ждут боя курантов.

Мне стало скучно и немного обидно из-за того, что никто со мной не общается, и я сама подошла к кучке немного знакомых мне мужчин во фраках, которые что-то тихо обсуждали между собой. Они, взглянув на меня, заулыбались (ну наконец-то!) и, расступились, впустив в свою компанию. Один из них сказал, продолжая, видимо, начатую ранее фразу: