Новая надежда России - [43]

Впрочем, тишину нарушала отчаянная ругань, доносившаяся из оставленной в кабине трубки. Вздыхая и нервно подрагивая от пережитого, я вернулся на место.

– …дебил, блядь! – надрывался громкоговоритель, – кто тебя просил высовываться, когда там бой! Немедленно вернись в транспортер, мать твою за ногу!!!

– На связи, – хрипло сообщил я.

– Ну слава первомаю!!! Ты что, охуел под снаряды лезть?! Забыл, зачем тебя послали, и какая на тебе ответственность?

– Это вы там у себя… охренели совсем! Вы обещали, что путь будет безопасным. А меня только что уже в третий раз пытались угробить! Что у вас вообще происходит, к чёртовой матери?

– Ты заткнись и делай, что тебе большой дядя говорит, а не страдай хуйней и не пляши под пулями! Ты меня утомляешь, Максим, мне очень не нравится, как ты себя ведешь! А меня, ёб твою мать, лучше не злить!!! Ты привел хвост на нашу московскую базу, пришлось зачищать там всё! Ты разнес к хуям стратегическое оборонное предприятие, мне теперь жопу придется рвать, чтобы там все замять! Зачем ты притащил с собой эту блядищу??? Кто она такая? Тебе что, старой потсакушки мало, пиздострадалец ты штопанный?!

– Да идите вы в жопу!!! – взорвался я. – Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал и выполнял ваши безумные поручения, то потрудитесь хотя бы выбирать выражения!

Трубка изумленно замолчала. Я подумал и произнес уже тише:

– И объясните наконец, что случилось с Надей, и где она на самом деле!

Подумал ещё и добавил:

– Сами вы там все блядищи и пиздострадальцы.

На этих словах Игорь Иванович неестественно заржал:

– Это ты точно подметил! Ну ладно, ладно, поругались и будет… Мир?

Я кивнул в пространство.

– Вот и лады. Ты хочешь знать, как оно всё на самом деле… Это понятно. Хорошо, но не сегодня. Сейчас нет времени – тебе надо сваливать отсюда как можно скорее. Но потом объясню. Слово офицера. Веришь?

– Допустим.

– А теперь сам объясни, что это за баба? Так достаточно вежливо спросил? Где ты ее подцепил? Развлечься захотелось? Бля, опять не удержался, прости. Но ты понимаешь, что тут посторонним не место?

– Я не знаю, кто она. С завода. Она делала этот прибор, который я у них взял. И люди с завода после этого пытались её пристрелить. Они сначала вовсе не на меня там охотились, а на неё. В процессе выяснения отношений её ранили, и мне пришлось ее тащить. Вот и всё. Очнется – буду думать, где высадить.

– Вот как? Интересно… Ладно, тогда придержи её пока, присмотрись, а я попробую у себя тут выяснить, что к чему. Враг моего врага – мой друг, а кокнуть её мы с тобой всегда успеем, правильно? Шучу, шучу… Только смотри, чтобы она со всякими левыми мудаками не болтала!

Я поморщился. Голос продолжал:

– Ранение тяжелое? Поройся в аптечке у себя. Там у нас, типа, чудеса фармацевтической науки, на ноги поднимут хоть паралитика, хоть сифилитика… Ты куда это опять собрался?

Я действительно открыл дверь, намереваясь спрыгнуть на землю.

– Там вертолёт ваш упал. Надо пойти, посмотреть, может, кто живой остался…

Игорь Иванович устало вздохнул:

– Слушай, ты же сосунок совсем, молодой в смысле. Значит, в тимуровцы тебя не принимали, так? Тогда объясни на милость, откуда в тебе это собачье благородство?.. Не переживай, никого там не осталось, ни живых, ни мертвых. Если хочешь знать, там вообще людей не было.

Я удивленно поднял брови. Однако.

– Ладно, Максим, трогай с богом. Курс на Ухту, там поселок Сосногорск, в нём воинская часть, где тебя снарядят по-новому. Дальше дороги почти нет, потребуется другой транспорт. Затем направление на Нарьян-Мар… Сейчас они вроде там, но завтра будет видно получше. И поторопись: твоя Соловьёва пока жива, но время уходит… Отбой.

Это прозвучало излишне зловеще, но в главном он был прав: медлить нельзя. Однако сначала надо было всё-таки выяснить, что там с моей спутницей. Поэтому я отъехал совсем недалеко: свернул на проселок и загнал машину в ложбинку, чтобы её не было видно с дороги. Перелез назад.

Девушка съёжилась на полу между лежанкой и столом, неловко вытянув раненную ногу и тяжело дыша. Услышав меня, она с трудом повернула ко мне грязное, ещё более бледное, чем раньше, лицо со спутанными кудрями и жалобно произнесла тоненьким голосом:

– Я умру?

Я хмыкнул:

– Даже не надейся. У тебя задница ранена, а там, насколько мне известно, никаких важных органов нет. К тому же, насколько я мог заметить, эта часть тела у тебя ко всему привычная…

– Фу, грубиян… – она сморщилась. – А где мы?

– А хрен его знает. Где-то в полях. Слушай, мне надо тебя раздеть, чтобы перевязать, ты уж извини…

– Ну, может быть, ты хотя бы этим соблазнишься, – вымученно ухмыльнулась она. – А может, ты вообще импотент? Хотя нет, я вчера вроде проверила…

Покраснев, я молча помог ей подняться. Усадив боком на краешек кровати, стал осторожно стягивать мокрую, в бурых пятнах одежду. Девушка только ойкала, но терпела. Раздев, обхватил её за талию и с трудом втиснул в узкую дверь душевой кабинки. Включил воду тонкой струйкой и стал аккуратно оттирать испачканные ноги и спину, стараясь не слишком пялиться на крохотную грудь и прочие худосочные девичьи прелести. Смыл пыль с волос и лица, после чего Надя порозовела, и стала вновь похожа на человека, причем даже симпатичного – умирать она явно больше не собиралась. Завершив туалет, я завернул её в простыню и перенес ее на кровать. Её раны, очищенные от запекшейся крови, уже не выглядели угрожающе, и стало ясно, что всё будет в порядке. Заживет, как на суке, подумал я с некоторым сарказмом – но нужны какие-нибудь антибиотики и бинты. Вспомнив совет Игоря Ивановича, я порылся в вещевых ящиках и обнаружил обещанную аптечку со средствами, кажется, на все случаи жизни – при том, что добрая половина из них мне была незнакома. Взяв мазь и бинты, я наложил, как мог, повязку, закрепил её пластырем, а для надежности перехватил бинтом через бедра. Перевернул на бок и дал несколько таблеток, приподняв голову, чтобы она смогла их запить. Наконец, укрыл одеялом.