Новая надежда России - [47]

“Послушай, Надя, – прокричал он мне на ухо. – В этом обществе, как видишь, приватность не в чести совершенно. Невозможно говорить! Будь другом, погуляй тут пока сама, пообщайся с людьми, будь хозяйкой вечера! А когда товарищи меня отпустят, – он повел рукой вокруг, – мы сможем пообщпться. Надеюсь, народная любовь слишком долго не продлится…”

Он огляделся и выхватил из толпы чей-то рукав:

“Вот, Дмитрий Анатольевич как раз бездельничает, он тебя развлечет…” – он подмигнул мне, и его тут же снова затянуло сборище людей.

Д.А. солидно кивнул – дескать, не беспокойтесь, все организуем на высшем уровне, – взял меня под руку и ловко вывел меня из толпы. Придержал официанта, протянул мне бокал и взял себе. Восхищенно пробежался глазами по моему наряду и воскликнул:

“Вы, Наденька, сегодня ещё более обворожительны, чем всегда! Хотя раньше мне казалось, что это невозможно…”

Неторопливо дефилирующая мимо нас и явно подслушивающая полная белокурая дама в роскошном красном платье неодобрительно нахмурилась сквозь усыпанную алмазами вуаль. Д.А. столкнулся с ее взглядом, несколько смутился и потянул меня за собой:

“Давайте пройдемся. Вы видели наши висячие сады? Это прямо здесь, в галерее. Хотите посмотреть?”

Я кивнула, мне было неважно, на что смотреть и куда идти. Удивительно, но ещё пять минут назад я готова была заплакать от горя и обиды, а сейчас была совершенно счастлива и готова на что угодно!

Мой спутник вел меня за собой, непрерывно болтая:

“Кстати, Наденька, а что мешает нам перейти на “ты”? Я, как бы, молод душой, ты и подавно, так что давай считать, что мы просто школьные друзья из разных классов, лады?”

Я засмеялась и снова кивнула – называть маленького смешливого премьера Митей, как он сам предложил шутя, казалось самым простым и логичным.

Мы прошли через стеклянные двери в торце зала, и я восхищенно ахнула. В мягком свете передо мной предстало узкое ущелье, вертикально уходящее вниз. Его стены были затянуты непрерывным ковром разнообразных экзотических растений, сверкающих яркими пятнами цветов, а на противоположной от нас стороне шумел водопад. Он поднимал облака брызг, расцвеченных радугами, и разбивался о землю совсем глубоко, там, куда не доставал взгляд. По кругу ущелья шла резная деревянная галерея с несколькими выходами, через один из которых мы и появились на краю этой красоты. Ниже спирально спускалась вдоль стен каменная тропинка, доходившая, по-видимому, до самого низа. В воздухе раздавалось эхом пение птиц. Митя с гордостью обвёл широким жестом это райское место:

“Вот, Надюша, зацени наш эко-проект. Ну, то есть, не только наш, а совместно с правительством Московской области. Была старая ненужная шахта для бункера, а теперь тут заказник краснокнижных растений. Ничего так получилось, как думаешь?”

Я не успела ответить. Раздался сигнал вызова, и Митя, извинившись, вынул из кармана большой плоский телефон (вот ведь жук, – подумала я с усмешкой, – у меня-то самой телефон отобрали, а сами пользуются) и заговорил:

“Да, Антоша… Да, да… Да, здесь… Что, уже идет? Понял, тогда мне тут делать нечего”.

Он смущенно и почему-то сочувственно, как мне показалось, посмотрел на меня:

“Это, Надюш… У меня тут делишки нарисовались, ты не скучай, ладно? Постой тут, я скоро вернусь. Ну или… Короче, подожди немного. Давай я твою посуду заодно отнесу, раз ты допила” – он выхватил пустой бокал из моих пальцев и быстро исчез за дверью. Я растеряно глядела ему вслед. Что теперь делать, чем заняться?

Ладно, решила последовать его совету. Стояла, слушала легкое журчание воды, вдыхала запахи цветов. Думала о хорошем. Например, о том, что скажу В.В., когда увижу. Ничего не придумала, представляешь?

И тут раздались шаги, и на галерею вошел – ну конечно, Он. Оказывается, в глубине души я так ждала его, что совсем не удивилась, а просто потянулась навстречу ему сразу всем своим существом. Сперва мне показалось, что он всё так же возбужден, но взгляд его стал уже не насмешливо-веселым, а сосредоточенным, словно бы опустошенным. Приблизившись ко мне, он тронул меня за руку:

“Пойдем, Надя, – ласково произнес он, – теперь нас никто не потревожит”.

Не отрывая глаз от его затылка, я послушно проследовала за ним через галерею (из дверей зала, мимо которых мы прошли, по-прежнему раздавались радостные крики и музыка) и оказалась в тихом коридоре со старинными картинами, между которых сияли мягким светом бронзовые бра. Пройдя несколько шагов, мы очутились в небольшом уютном зале с зажжённым камином. Владимир Владимирович пропустил меня внутрь и усадил в глубокое кресло, однако же сам не сел, а, затворив двери, принялся расхаживать туда-сюда, пытаясь, видимо, унять охватившее его волнение. Наконец, он остановился передо мной и сказал, пристально глядя мне в глаза:

“Сегодня мой день. И сейчас нужно сказать тебе то, что никто и никогда до этого дня не слышал. И не услышит больше”.

Я вся подалась к нему, ожидая продолжения. Его взгляд горел:

“Ты помнишь мой рассказ про юную красу-Россию? Сегодня она снова доказала мне свою любовь. Ах, если бы у меня только получилось любить в ответ не её, не эту волшебную страну… не абстрактное геополитическое пространство с миллионами совершенно незнакомых мне людей, а живую, осязаемую, зримую Россию! Клянусь: всё бы отдал, всю свою власть за то, чтобы она стала настоящей прекрасной женщиной – такой, как ты! – и добился бы её заново. Понимаешь ли ты меня?”