Новая лампа Аладдина - [11]

- Господин Хуссейн, - заюлил Нике, - но сейчас я не могу вас покинуть. Мне поручено охранять вас и сопровождать до аэропорта. Самолет уходит через час.

- Но ведь воздушные линии временно закрыты...

- Пусть это вас не беспокоит. В ваше распоряжение будет предоставлен самолет специального назначения.

Хуссейн № 2 сухо сказал:

- Как угодно.

"Хуссейн" накинул широкий плащ из верблюжьей шерсти, какой носят бедуины, и закутался в него. Через пять минут они были в пути.

* * *

Нике проводил Хуссейна до аэровокзала и усадил в самолет, вежливо, даже подобострастно. Он, вероятно, считал, что его подопечный какая-то большая шишка. И успокоился только после того, как самолет оторвался от взлетной полосы и вскоре исчез за облаками, где ярко светило солнце. Скоро Хуссейн будет в Бомбее, под ярко-синим индийским небом, где нет этой мерзостной слякоти.

Нике, кряхтя, влез в машину и взялся за баранку.

Напарник его час с лишним болтался возле флигеля, хотя был предупрежден, что домик пуст, и уже готов был покинуть свой пост, как вдруг дверь отворилась. Оттуда вышел не кто иной, как... Хуссейн. Микс глазам не поверил. Но у него было категорическое распоряжение: следить за входящими (таковых не оказалось), а о выходящих Нике ничего не сказал. Тут в голову филера пришла оригинальная мысль. Он догнал Хуссейна и окликнул его.

- Что вам угодно? - осведомился исмаилит ледяным тоном.

- Господин... э... э..., - запинаясь выговорил Микс. Достопочтенный ага (он слышал, что в Индии так величают знатных господ), я слышал, что вы великий предсказатель, читающий в книге судеб так же легко, как школьник в прописях. Не могли бы вы сказать мне пару слов...

Хуссейн молча взял руку шпика и повернул к себе раскрытой ладонью.

- Вообще-то я бесплатных предсказаний не даю. Но для человека Ратапуаля могу сделать это маленькое одолжение.

Он осмотрел линии на ладони Микса.

- К сожалению, придется огорчить вас. Вам в ближайшее время придется пережить крупные неприятности, если... если вы не будете держать язык за зубами. Прощайте.

"Прорицатель" повернулся к нему спиной, вскочил в желтый "Ягуар" и умчался.

"Под белым колпаком" Микс встретился с Никсом, уже заканчивавшим порцию рагу с зеленым горошком.

- Ну, где ты провалился? - грубовато спросил он напарника. - Как там, никто не появлялся?

- Не входил никто. А выходил сам господин Хуссейн.

Нике воззрился на Микса, как будто видел его впервые в жизни. Он чуть не подавился косточкой.

- Как ты сказал? - еле выговорил он.

- Господин Хуссейн.

- Да ведь он уехал со мной на аэродром.

- Так этот человек в верблюжьем бурнусе был тоже Хуссейн?

- Он самый. Он уже летит, вероятно, над океаном. И что ты об этом скажешь?

- Я не знаю, как объяснить такое совпадение. Но ведь он факир, а они могут перевоплощаться, двоиться, находиться закопанными в могилу несколько часов...

Агент № 29 и агент № 32 долго глядели в глаза друг другу. Так между ними было заключено молчаливое соглашение: похоронить эту историю во избежание крупных неприятностей.

10. ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС ИМПЕРАТОРА ФУРКАЛЯ

Репортер официоза "Микроландский Меркурий" торопливо строчил в блокноте: "Прекрасный солнечный день середины июля всеми красками радуги расцветил это пышное празднество, как символ высшего достижения нашего обожаемого монарха Хуно Первого, отца народа..."

Журналист не упоминал о том, что полуденное солнце в этот день было излишне щедрым. Ни одно дуновение ветерка не шевелило листья на ветвях, осенявших трибуну, покрытую великолепным персидским ковром.

Репортер пососал кончик шариковой авторучки и продолжал бойко писать: "Вокруг императора - весь цвет нации: министр юстиции, его светлость герцог Эгретский Кербер Дельфас, рядом с ним его превосходительство Каин Ратапуаль, представители вооруженных сил генералы Кэнэ Раст и Непо Кейроль, коммодор Флон, звезда и роза микроландского аристократического общества божественная госпожа Лаксам Фуркаль (репортер умалчивал о том, что этой звезде и розе было уже за 50), руководитель института и директор национального предприятия "Юниверсал электронике", господин Троакар и другие высокопоставленные лица".

Вся эта сановная свора, окружавшая Фуркаля и увешанная аксельбантами, эполетами, орденами, нарукавными шевронами, обливалась потом в своих суконных мундирах, застегнутых на все пуговицы.

На Фуркаля было просто больно смотреть, словно на витрину ювелирного магазина в лучах мощного прожектора. Голову его венчала золотая каска, на которой распростерла крылья какая-то хищная птица. Вся хунта окружала его в полном своем блеске, и каждый поднимающийся на трибуну прежде всего совершал обряд целования руки новоиспеченного императора. Сам Фуркаль чувствовал себя не совсем ладно: струйки пота бежали из-под золотой каски, как из-под душа, и текли за воротник.

На торжество был допущен очень ограниченный круг вельмож - главари хунты и, кроме них, лица, без которых невозможно было обойтись: несколько инженеров-операторов, десяток рабочих, охрана и музыканты. Все остальные были удалены далеко за пределы института-крепости.

Капельмейстер взмахнул палочкой, и серебряные трубы заиграли гимн: