Новая Ева - [101]

Мы с Майклом не двигаемся – оба, похоже, в ожидании более четких инструкций или колких замечаний.

– Сейчас же.

Ее голос низкий, суровый и полный ненависти.

Майкл берется за цепь между кольцами наручников и подталкивает меня вперед. Я задыхаюсь от боли, ступая порезанными ногами по стеклу.

Мы проходим мимо Вивиан, доктора и остальных охранников и, покидая комнату, направляемся к лифту.

Когда двери открываются, Майкл заводит меня в кабину, но сам тотчас выходит. Я вглядываюсь в его лицо, пытаясь отыскать в нем проблеск узнавания, но он упорно смотрит под ноги. Словно давая понять, что предпочитает вернуться к протоколу.

Двери закрываются, лифт летит вверх. В считанные секунды я оказываюсь на своем этаже.

Купол.

Моя тюрьма, полная лжи.

Мать Табия бросается ко мне, когда я, пошатываясь, выхожу из кабины лифта.

– Где, скажи на милость, тебя…? – шипит она, оглядывая меня с головы до ног.

И тут она замечает наручники.

– О боже. – Она обхватывает меня одной рукой, чтобы я могла опереться на нее.

– Ты знала? – хнычу я, чувствуя себя опустошенной.

– Знала что? – спрашивает она, явно озадаченная.

– Все это.

– Давай отведем тебя в твою комнату, – говорит она, чуть крепче прижимая меня к себе. – Все будет хорошо.

Хотела бы я разделить ее оптимизм.

55 Брэм

– Он проснулся! – Сондерс врывается в мою сырую келью. Эрни беспробудно спал все это время. Ампутация руки стала шоком для его ослабленного организма, и в какой-то момент наша скромная бригада медиков уже думала, что мы можем его потерять, но старик оказался крепким, надо отдать ему должное. Настоящий боец.

– Мне можно его увидеть? – Я вскакиваю с пола.

– Конечно, если ты этого хочешь, – говорит Сондерс. – Теперь ты здесь командуешь, не забыл?

Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что эти люди видят во мне лидера. Даже те, кто поначалу принял меня в штыки, присоединились к большинству после того, как я сообщил печальную новость.

Я по-прежнему не знаю и половины имен и не уверен, что успел познакомиться со всеми: новые лица постоянно попадаются мне навстречу, когда я иду по коридорам, или оказываются рядом со мной, когда мы выстраиваемся в очередь за едой. Однако я хорошо знаком с врачами и санитарами, поскольку провожу с ними много времени. В последние сутки я часто наведываюсь в больничные палаты – справляюсь о состоянии Эрни, а потом захожу к нашим гостьям, которые медленно осваиваются в новой обстановке. Анна то и дело спрашивает, почему я не разрешаю им покинуть Глубину.

– Какой смысл освобождать нас из одной тюрьмы и бросать в другую? – ворчит она.

Конечно, Анна права, но я пока не могу их отпустить. Риск слишком велик: нельзя, чтобы люди из ЭПО обнаружили наше прибежище и нашли Эрни.

Я делаю все возможное, чтобы контролировать ситуацию, сохранять спокойствие и порядок.

Женщины временно проживают в отдельном крыле этого затонувшего лабиринта под пристальным наблюдением Хелены.

Я следую за Сондерсом по министерскому коридору, переступая через толстую голубую трубу, которая откачивает воду из герметичного помещения. Хотя интерьеры обшиты водонепроницаемыми панелями и плотными листами полиэтилена, у меня до сих пор захватывает дух при виде аутентичных элементов декора здания, которое облюбовали фриверы. Кое-где вылезают, как призраки прошлой жизни, деревянные потолки и балки, провожая нас взглядами, когда мы проходим мимо.

– Мистер Брэм. – Доктор Олива приветствует меня кивком лысеющей головы. – Уверен, вы слышали хорошую новость.

– Да. Я могу его увидеть?

– Разумеется. На самом деле он спрашивал о вас. – Доктор Олива указывает на открытую дверь позади него.

Я захожу внутрь и вижу старика, сидящего на кровати посреди пустой комнаты. Это не больница, но медики постарались приспособить помещение под свои нужды.

– Брэм, не так ли? – Эрни щурится в мою сторону. – Извини, должно быть, оставил свои очки в доме. Анна, женщины, они…?

– Они в порядке, – говорю я, протягивая руку, чтобы успокоить его. – Анна все бранит меня за то, что мы спасли им жизнь, но что поделаешь? – отшучиваюсь я.

– Ха, узнаю чертовку. Они видят в мужчинах только источник неприятностей, – говорит Эрни.

– Мы не хотели никаких неприятностей, сэр. Мы пришли за вами.

– Ну, даже если не хотели неприятностей, вы принесли их с собой. Твой друг, Фрост, он погиб?

Я киваю.

– Очень жаль. Он казался хорошим человеком. – Эрни поглядывает на перевязанную культю. – Мне следовало самому это сделать давным-давно. Трус.

– Сэр.

– Я тебя умоляю. Эрни.

– Очень хорошо. Эрни, ты настолько далек от трусости, насколько я могу себе это представить. То, что сделала с тобой ЭПО, выше всякого понимания. – Я усаживаюсь на низкий пластиковый стул и придвигаюсь к кровати.

– Проблема не в том, что они сделали со мной, мой мальчик, – говорит он.

– Ты прав. То, что они делают с Евой, подло и…

– Нет, – перебивает он. – И даже не с Евой.

Я в замешательстве смотрю на него.

– То, что они делают со всем миром – вот что вызывает самую большую тревогу, – произносит Эрни с блеском страсти в голубых, как у Евы, глазах. – Ева – всего лишь их оружие, козырь в игре против всех, кто встанет у них на пути к завоеванию власти над миром. Их не волнует будущее человечества, сынок. Это забота всего остального мира, поэтому, пока в их руках ключ к будущему, пока они контролируют Еву, они контролируют мир, – говорит он, глядя мне в глаза. – Правительства склоняются перед их волей, страны подчиняются их требованиям, армии выполняют их приказы. И только посмотри на то, в каком состоянии находится мир, за какое будущее они якобы борются! Все, за что они на самом деле борются, это за неограниченную власть. Если у Евы родятся девочки, как ты думаешь, что с ними будет?