«Новая Атлантида». Геополитика Запада на суше и на море - [62]

Война в Индокитае 1946/56 годов была «образцом широко развернутой современной революционной войны» (Th. Arnold, S. 186). Салан узнал современную партизанскую войну в лесах, джунглях и на рисовых полях Индокитая. Он узнал на собственном опыте, что индокитайские возделыватели риса могли обратить в бегство батальон первоклассных французских солдат. Он видел бедствие беженцев и узнал организованную Хо Ши Мином подпольную организацию, которая перекрывала и переигрывала легальное французское правление. С пунктуальностью и точностью генштабиста он принялся за наблюдение и исследование нового, более или менее террористического ведения войны. При этом он сразу же столкнулся с тем, что он и его товарищи называли «психологическим» ведением войны, которое наряду с военно-техническим действием свойственно современной войне. Здесь Салан мог сразу перенять систему мыслей Мао; но известно, что он также углубился в литературу об испанской герилье против Наполеона. В Алжире он находился в центре ситуации, когда 400 000 хорошо вооруженных солдат боролись против 20 000 алжирских партизан, с тем результатом, что Франция отказалась от своего суверенитета над Алжиром. Потери в человеческих жизнях у всего алжирского населения были в десять-двадцать раз больше, чем у французов, но материальные затраты французов были в десять-двадцать раз выше, чем у алжирцев.

Короче говоря, Салан действительно находился со всей своей экзистенцией как француз и солдат перед лицом etrange paradoxe, в логике безумия, которая могла ожесточить и привести к попытке контрудара мужественного и интеллигентного человека.

Аспекты и понятия последней стадии

Мы пытаемся различить в подобной, типичной для современной партизанской войны ситуации четыре разных аспекта, чтобы приобрести некоторые ясные понятия: аспект пространства, потом разрушение социальных структур, далее переплетение во всемирно-политических контекстах, и, наконец, технически-индустриальный аспект. Эта последовательность относительна и ее можно изменить. Само собой понятно, что в конкретной действительности представлены не четыре друг от друга независимых области, которые можно изолировать, но только их интенсивные взаимодействия, их взаимные функциональные зависимости выявляют общую картину, так что любой разбор одного аспекта одновременно всегда содержит ссылки и импликации трех других аспектов и наконец все они выливаются в силовое поле технически-индустриального развития.

1. Аспект пространства.

Совершенно независимо от доброй или злой воли людей, от мирных или воинственных надобностей и целей, каждое возрастание человеческой техники продуцирует новые пространства и необозримые изменения унаследованных структур пространства. Это действительно не только для внешних, бросающихся в глаза увеличений пространства космонавтики, но и для наших старых земных пространств обитания, работы, культа и пространства свободы действий. Тезис «жилище неприкосновенно» вызывает сегодня, в эпоху электрического освещения, газопроводов, телефона, радио и телевидения, совершенно иной тип оберегания чем во времена King John (короля Иоанна Безземельного) и Magna Charta (Великой хартии вольностей) 1215 года, когда хозяин замка мог поднять подъемный мост. О техническое возрастание человеческой эффективности ломаются целые системы норм как, например, морское право войны 19 века. Из не имеющего владельца морского дна всплывает пространство, которое находится у побережья, так называемый континентальный шельф, как новое пространство действия человека. В не имеющих владельца глубинах Тихого океана возникают бункеры для радиоактивных отходов. Индустриально-технический прогресс вместе со структурами пространства изменяет и порядки пространства. Ибо право есть единство порядка и местоположения, а проблема партизана есть проблема отношения регулярной и нерегулярной борьбы.

Современный солдат может быть настроен относительно своей личности прогрессивно-оптимистически или — пессимистически. Для нашей проблемы это не так важно. В военно-техническом отношении любой генштабист мыслит непосредственно практически и осмысленно-рационально. По сравнению с этим, исходя из войны, аспект пространства близок ему и теоретически. Структурное различие так называемого театра военных действий в сухопутной войне и в войне на море — старая тема. Воздушное пространство добавилось как новое измерение со времен Первой мировой войны, благодаря чему вместе с тем изменились прежние места действия (Schauplatze) земли и моря в их структуре пространства. В партизанской борьбе возникает сложно структурированное новое пространство действия, поскольку партизан борется не на открытом поле сражения и не в той же плоскости открытой войны фронтов. Он скорее заставляет вступить своего врага в другое пространство. Так он добавляет к поверхности регулярного, обычного театра военных действий другое, более темное измерение, измерение глубины, в котором носимая на показ униформа становится смертельно опасной.

Таким образом он поставляет в области земного неожиданную, но поэтому не менее эффективную аналогию с подводной лодкой, которая точно также добавляла неожиданное измерение глубины к поверхности моря, на которой разыгрывалась морская война старого стиля. Он из подполья мешает обычной, регулярной игре на открытой сцене. Он, исходя из своей нерегулярности, изменяет измерения не только тактических, но и стратегических операций регулярных армий. Относительно малые группы партизан могут, благодаря использованию почвенных условий, связывать большие массы регулярных войск. Ранее мы упоминали “Paradox” на примере Алжира. Это уже ясно познал и точно описал Клаузевиц в уже цитированном (выше прим. 30) высказывании, когда он говорит, что малое количество партизан, в чьей власти некоторое пространство, могут претендовать на «название армии».