«Новая Атлантида». Геополитика Запада на суше и на море - [59]

«Вооруженная нация»: это, как известно, было также девизом кадровых офицеров прусского генерального штаба, которые организовывали войну против Наполеона. К ним принадлежал Клаузевиц. Мы видели, что тогда сильные национальные энергии определенного образованного слоя населения были подхвачены регулярной армией. И самые радикальные военные мыслители того времени различают между войной и миром и рассматривают войну как ясно отграниченное от мира чрезвычайное положение. И Клаузевиц не мог исходя из своего существования в качестве кадрового офицера регулярной армии так систематически до конца довести логику партизанства, как это удалось сделать Ленину и Мао исходя из своего существования в качестве профессиональных революционеров. Но у Мао в отношении партизанства добавляется еще конкретный момент, благодаря чему он ближе подходит к внутреннейшей сути дела, чем Ленин и благодаря чему он обретает возможность крайнего идейного совершенства. Одним словом: революция Мао в большей степени теллурически фундирована, чем революция Ленина. Большевистский авангард, который под руководством Ленина захватил власть в России в октябре 1917 года, обнаруживает большие различия с китайскими коммунистами, которые после больше чем двадцатилетней войны в 1949 году получили в руки Китай. Эти различия проявляются как во внутренней групповой структуре, так и в отношении к стране и народу, которые они захватили.

Идеологический спорный вопрос о том, учит ли Мао настоящему марксизму или ленинизму, становится перед лицом ужасающей действительности, определяемой теллурическим партизанством, почти так же второстепенен, как и вопрос о том, не выражали ли старые китайские философы уже нечто похожее на маоизм. Речь идет о конкретной «красной элите», отчеканенной и созданной партизанской борьбой. Ruth Fischer прояснила существенное — она указывает на то, что русские большевики 1917 года были национальным меньшинством «ведомым группой теоретиков, большинство которой состояло из эмигрантов»; китайские коммунисты 1949 года под руководством Мао и его друзей в течение двадцати лет боролись на собственной, национальной почве с национальным противником, Гоминьданом, на базисе ужасающей партизанской войны. Может быть, что по своему происхождению они были городским пролетариатом, как и русские большевики родом из Петербурга и Москвы; но когда они пришли к власти, они принесли с собой отчеканенные опыты тяжелейших поражений и организаторскую способность «высадить» свои принципы «в крестьянской среде и развить их там дальше на новый, непредвиденный лад».

Здесь налицо глубочайший росток «идеологических» разногласий между советско-русским и китайским коммунизмом. Но здесь обнаруживается и внутреннее противоречие в ситуации самого Мао, совмещающее в себе лишенного пространства, глобально-универсального, абсолютного всемирного врага, марксистского классового врага, с территориально могущим быть ограниченным, настоящим врагом китайско-азиатской обороны от капиталистического колониализма. Это противоречие One World, политического единства земли и человечества, против большинства больших пространств, которые разумно уравновешены внутри самих себя и между собою. Плюралистическое представление о новом номосе Земли Мао высказал в стихотворении Kunlun, (немецкий перевод Rolf Schneider):

 Если бы небо было местом обитания военных,

тогда я обнажил бы мой меч

И разрубил бы тебя на три части:

Одну — как подарок Европе,

Одну — для Америки,

Но одну часть оставил бы для Китая,

И мир воцарился бы на Земле.

В конкретном положении Мао встречаются различные виды вражды, которые усиливаются до вражды абсолютной. Расовая вражда против белого, колониального эксплуататора; классовая вражда против капиталистической буржуазии; национальная вражда против японского интервента той же расы; растущая в долгих, ожесточенных гражданских войнах вражда против собственного, национального брата — все это не парализовало и не ставило под сомнение друг друга, как можно было бы думать, но подтверждалось и интенсифицировалось в конкретном положении дел. Сталину во время Второй мировой войны удалось соединить теллурическое партизанство национальной родной земли с классовой враждой интернационального коммунизма. Мао опередил в этом Сталина. Мао и в своем теоретическом сознании продолжил формулу о войне как о продолжении политики, минуя Ленина.

Мыслительная операция, основная у Мао, является точно так же простой, как и боеспособной. Смысл войны — это вражда. Поскольку война есть продолжение политики, то и политика всегда обретает, по крайней мере, как возможность, элемент вражды; и поскольку мир содержит в себе возможность вражды — что к сожалению является опытно подтвержденным фактом — то и он содержит момент потенциальной вражды. Вопрос лишь в том, может ли вражда быть оберегаема и регламентируема, то есть является ли она относительной или абсолютной враждой. Это может решить на свой страх и риск только сама воюющая сторона. Для Мао, думающего по-партизански, сегодняшний мир является только формой проявления настоящей вражды. Она не прекращается и во время так называемой холодной войны. Последняя, следовательно, не является наполовину войной и наполовину миром, но является приспособленным к положению вещей участием настоящей вражды с другими открыто насильственными средствами. В этом могут обманываться только слабовольные люди и мечтатели.