Новая Афи - [47]

– Никто мне не советовал уходить, мама. Почему ты меня не слушаешь?

– Чепуха! С чего я должна тебя слушать? Разве ты моя мать? Ты меня вырастила, выкормила?

Она развязала одну из тканей на талии и промокнула ею глаза. На ее правой руке блестело жирное пятно пальмового масла.

– Афи, я твоя мать и не сделаю тебе плохого. Зачем мне разрушать единственное, что у меня есть на этом свете?

– Знаю, ма. Я знаю, что ты хочешь для меня лучшего.

– Тогда почему не слушаешься?

– Потому что я люблю Эли. Жизнь в той квартире без него убивает! Меня гложут мучительные мысли о том, что, пока я лежу одна в огромной постели, он спит с другой женщиной. Иногда мне кажется… кажется, что я не могу дышать, что задохнусь от печали и умру в одиночестве в той постели. Такая жизнь невыносима!

Теперь слезы катились и по моим щекам. Я опустилась на диван и уронила подбородок на ладони. Мама присела рядом и вытерла мне лицо краем своей ткани.

– Я знаю, как тебе нелегко. Поверь, знаю. Но это не навсегда.

– С чего ты взяла, ма? Уже почти год прошел, и ничего не изменилось. Если сейчас ничего не предпринять, я застряну в той квартире навечно. Я должна бороться за то, чего хочу, и за то, что мне принадлежит.

– Афи, даже если он с другой женщиной, это еще не трагедия. У какого мужчины нет другой на стороне? Даже у дяди Пайеса, этого бесполезного старика, есть девушка вдобавок к многочисленным женам.

– Тут все иначе. Именно девушке полагается жить в квартире и видеть мужчину раз в неделю, а не жене. Ма, я не вернусь к той жизни. Нет. Скажи тете, что я никуда не поеду.

– Афи, и как же мне сообщить ей эту новость?

Немного позже позвонил Эли: мать рассказала ему о моем переезде в Хо.

– Возвращайся, и мы обсудим… этот вопрос.

– Я устала от обсуждений.

– То есть?

– Я не вернусь в квартиру. Наш сын не будет там жить. Я вернусь, только чтобы жить вместе с тобой в нашем доме. И ты должен сам за мной приехать.

Он повесил трубку. Пути назад больше не было.

Вечером мама поставила в ванной табурет, чтобы я могла искупаться сидя, а не нагибалась по сто раз за водой в ведре. Она также предложила мне свою кровать с новым матрасом, а сама ушла в мою комнату. Утомленная, я не стала с ней спорить. Однако сон все не шел. В тишине жужжание вентилятора казалось слишком громким, а хлопчатобумажная ночная рубашка вскоре промокла от пота. Когда наконец получалось задремать, меня будили шаги и голоса людей, проходящих мимо окна. Всего этого мне не хватало в первые дни в Аккре, а теперь я мечтала о прохладе и тишине своей квартиры. И как мне здесь выжить?

Менса вернулся на следующее утро, около семи. Когда мама меня позвала, я поспешила накинуть поверх ночной рубашки ткань, но забыла надеть тапочки, привыкнув ходить босиком по мягкому ковру в «Королевском дворе». Бетон веранды под ногами был ледяным. В воздухе еще висел легкий туман, а соседская девочка-подросток в школьной форме торопливо подметала под миндальным деревом, чтобы успеть искупаться и не опоздать на уроки. Ее метла из пальмовых листьев подняла облако пыли, усугублявшее туман.

– Тетушка велела отвезти тебя в Аккру, – доложил Менса. Я заметила изменения в его обращении ко мне – уже не такой вежливый. Похоже, вчера он обо мне наслушался и теперь смотрел совсем другими глазами.

– Передай тетушке, что я не могу уехать.

– Не можешь? – повторил он и разинул рот от удивления. Вряд ли при нем хоть кто-то смел отказывать тетушке.

Я покачала головой.

– А когда сможешь? – оправившись, спросил Менса.

– Я жду, когда за мной приедет муж.

– Значит, передать тетушке, что ты не поедешь? Что ждешь мужа?

– Именно.

Он удалился, бросив на меня такой холодный взгляд, словно хотел превратить в кусок льда.

Когда я вернулась в дом, мама сидела за обеденным столом. К счастью, она не произнесла ни слова, однако этого и не требовалось: выражение ее лица говорило достаточно. В обычный день она бы уже оделась и вышла из дома, но сегодня медлила: взбила тонкие подушки на стульях в гостиной, подмела и вытерла пыль, а затем решила помыть полы, хотя, как правило, занималась этим по выходным. Только потом мама зачерпнула ведро воды из бочки на кухне и отнесла в ванную для купания. Я сидела в гостиной, когда она наконец появилась из своей спальни, готовая идти на работу.

– Я пошла.

– А как же завтрак? Я сварила овсянку.

– Я не голодная. Увидимся вечером. – Ее взгляд едва по мне мазнул. Однако мама еще долго копошилась у выхода: поправляла платок, блузку, волосы – лишь бы оттянуть встречу с тетушкой. Ее мучения опечалили меня еще сильнее. Даже мелькнула мысль вернуть Менсу. И все же я взяла себя в руки. У меня не оставалось иного выхода.

Не прошло и часа, как опять приехал Менса: тетя вызвала меня к себе на склад. Несмотря на предсказуемость такого поворота, я похолодела. Язык чесался спросить, как тетушка отреагировала на мой отказ уезжать, но я сдержалась: Менса и так начинал считать меня своей ровней. Кроме того, наверняка все мои слова и действия немедленно будут доложены главной. Поэтому я неторопливо переоделась и села в машину, высоко задрав подбородок и сжав губы в тонкую суровую полоску.