Марианна не ошиблась: это она, Валентина Михайловна, подслушивала ее и Нежданова в коридоре... Знатная барыня этим не побрезгала . В течение тех двух дней, в которые продолжалось его отсутствие, она хотя ничего не сказала своей "легкомысленной" родственнице, но беспрестанно давала ей понять, что ей все известно; что она негодовала бы, если б не удивлялась, и удивилась бы еще более, если б частью не презирала, частью не сожалела... Сдержанное, внутреннее презрение наполняло ее щеки, что-то насмешливое и в то же время сожалительное приподнимало ее брови, когда она глядела на Марианну, говорила с нею; ее чудесные глаза с мягким недоуменьем, с грустной гадливостью останавливались на самонадеянной девушке, которая, после всех своих "фантазий и эксцентричностей", кончила тем, что це...лу...ет...ся в темных комнатах с каким-то недоучившимся студентом!
Бедная Марианна! Ее строгие, гордые губы не ведали еще ничьих лобзаний.
Впрочем, мужу своему Валентина Михайловна не намекнула о сделанном ею открытии; она удовольствовалась тем, что сопровождала немногие слова, обращенные ею к Марианне в его присутствии, значительной усмешкой, которая нисколько не обусловливалась их содержанием. Валентина Михайловна даже несколько раскаивалась в том, что написала письмо брату... Но в конце концов она предпочла: раскаиваться - и чтоб это было сделано, чем не раскаиваться - и чтоб письмо осталось ненаписанным.
С Марианной Нежданов увиделся мельком, в столовой, за завтраком. Он нашел, что она похудела и пожелтела: она была нехороша собой в тот день; но быстрый взгляд, который она бросила на него, как только он вошел в комнату, проник в самое его сердце. Зато Валентина Михайловна посматривала на него так, как будто постоянно внутренно твердила: "Поздравляю! Прекрасно! Очень ловко!" - и в то же время ей хотелось вычитать на его лице: показал ли ему Маркелов ее письмо или нет? Она решила наконец, что показал.
Сипягин, узнав, что Нежданов ездил на фабрику, которою заведовал Соломин, начал расспрашивать его об этом "во всех отношениях любопытном промышленном заведении"; но, вскорости убедившись из ответов молодого человека, что он, собственно там ничего не видел умолк величественно, как бы упрекая самого себя в том что мог ожидать каких-либо дельных сведений от такого еще незрелого субъекта!
Выходя из столовой, Марианна успела шепнуть Нежданову: "Жди меня в старой березовой роще, на конце сада; я приду туда, как только будет возможно". Нежданов подумал: "И она говорит мне: "ты" - так же, как тот". И как это было ему приятно, хоть и несколько жутко!.. и как было бы странно - да и невозможно, - если б она вдруг снова начала говорить ему "вы", если б она отодвинулась от него...
Он почувствовал, что это было бы для него несчастьем. Был ли он влюблен в нее - этого он еще не знал; но что она стала ему дорогою, и близкой, и нужной... главное, нужной - это он чувствовал всем существом своим. Роща, куда послала его Марианна, состояла из сотни высоких, старых, большей частью плакучих берез.
Ветер не переставал; длинные пачки ветвей качались, метались как распущенные косы; облака по-прежнему неслись быстро и высоко; и когда одно из них налетало на солнце, все кругом становилось - не темно, но одноцветно. Но вот оно пролетело - и всюду, внезапно, яркие пятна света мятежно колыхались снова: они путались, пестрели, мешались с пятнами тени... Шум и движение были те же; но какая-то праздничная радость прибавлялась к ним. С таким же радостным насилием врывается страсть в потемневшее, взволнованное сердце... И такое именно сердце принес в груди своей Нежданов.
Он прислонился к стволу березы - и начал ждать Он, собственно, не знал, что он чувствовал, да и не желал это знать: ему было и страшнее и легче, чем у Маркелова. Он хотел прежде всего ее видетъ, говорить с нею; тот узел, который внезапно связывает два живых существа, уже захватил его. Нежданов вспомнил веревку, которая летит на набережную с парохода, когда тот собирается причалить ... Вот уж она обвилась около столба - и пароход остановился ...
В пристани! Слава богу!
Он вдруг вздрогнул. Женское платье замелькало вдали по дорожке. Это она. Но идет ли она к нему, уходит ли от него - он не знал, пока не увидел, что пятна света и тени скользили по ее фигуре снизу вверх... значит, она приближается. Они бы спускались сверху вниз, если б она удалялась. Еще несколько мгновений - и она стояла возле него, перед ним, с приветным, оживленным лицом, с ласковым блеском в глазах, с слабо, но весело улыбавшимися губами. Он схватил ее протянутые руки - однако тотчас не мог вымолвить ни слова; и она ничего не сказала. Она очень скоро шла и немного задыхалась, но видно было, что она очень обрадовалась тому, что он обрадовался ей.
Она первая заговорила.
- Ну что, - начала она, - сказывай скорей, чем вы решили.
Нежданов удивился.
- Решили...да разве надо было теперь же решить?
- Ну, ты понимаешь меня. Рассказывай: о чем вы говорили? Кого ты видел? Познакомился ли ты с Соломиным? Рассказывай все... все! Постой, пойдем туда, подальше. Я знаю место...там не так видно.
