Ноттинг-Хелл - [6]

Клэр и Гидеон Стерджис, живущие от нас через дом. Она — моя самая близкая приятельница в саду, очень увлечена своей новой работой, дает консультации по дизайну сада, перфекционистка (иногда бывает настоящей стервой), например, если ты ешь круассан на ее кухне, она протянет тебе тарелочку. Стерджисы пытаются завести детей, но пока Клэр бьется в панике, Гидеон (темноволосый и успешный экоархитектор, который успел поработать и у нас в саду), кажется, с каждым годом все легче относится к проблеме бесплодия, может, потому, что у него есть другие утешения, не говоря уже о его потрясающе успешной практике.

Форстеры. Милая пара дипломатов, живущая в Ноттинг-Хилле с давних времен (в то время за тридцать тысяч фунтов еще можно было купить дом с пятью спальнями, а не машину для няни). Их дом находится между нашим и жилищем четы Стерджисов. У Форстеров двое взрослых детей. Люси — учительница, Александр — восходящая звезда консерваторов, прирожденный тори (то есть питается в «Зукке», ездит на велосипеде и пользуется услугами Гидеона, чтобы отремонтировать дом).

Боб и Салли Эйвери — новые жильцы. Американцы из Бостона, банкиры, хотя в настоящий момент Салли занимается детьми. Она — тоненькая блондинка с короткими волосами и язвительным характером, Боб — веснушчатый крепыш.

Семья Лакост. Мэтью — тощий «лягушатник» в канареечных вельветовых брюках и свитере. Мы редко его видим. Вирджиния — скользкая маленькая распутница, несомненная героиня эротических грез всех подростков в нашем саду, в том числе и Каса.

Молтоны, Маргарита и Патрик. Она — нервная и полупрозрачная, но потрясающе красивая женщина, он — веселый любитель регби. Им повезло на мальчишек — их сыновья Макс, Чарли и Сэм сейчас, разумеется, в Итоне.

И наконец…

Сай Каспариан. Хотя я с ним пока не знакома. Он американец, мультимиллионер, о котором почти ничего не известно (кроме того, что его имя фигурирует в списке самых богатых людей), его блеклая фотография (на борту яхты, в рубашке с расстегнутым воротом, всегда одна и та же) иногда появляется в деловых разделах газет. Он только что купил дом № 104 по Лонсдейл-гарденс за безумные деньги, потратил точно такую же сумму на ремонт и должен был уже въехать.

Мне это кажется увлекательным. На самом деле, хотя я бы никогда не призналась в этом Клэр, я несколько раз пыталась найти в «Гугле» что-нибудь о Сае, но потерпела неудачу. Все в саду делают вид, будто им все равно (просто у нас не положено демонстрировать, что тебя кто-то или что-то впечатляет), но, без сомнения, каждая женщина в саду — я, Клэр, Триш, Вирджиния — тайно жаждет познакомиться с ним первой, и только потом победительница любезно допустит остальных. Не каждый день задумчивые мультимиллионеры селятся по соседству… так что гонка началась. Так всегда происходит, когда вливается новая кровь — если все и каждый умопомрачительно богаты и ни в чем не нуждаются, единственное, что остается, — это коллекционировать друзей, которые смогут придать лоск твоей вечеринке.

Когда я говорю «каждый умопомрачительно богат и ни в чем не нуждается», я не имею в виду себя. На самом деле с тех пор, как мы сюда въехали, благосостояние соседей поднялось до небес, словно взлетевший реактивный самолет, оставив нас с Ральфом стоять в одиночестве на старте с широко раскрытыми ртами.

Правда состоит в том, что моему мужу принадлежит этот дом и мы живем здесь только потому, что его отец, Перегрин, купил имение за бесценок в шестидесятые и отдал сыну (по каким-то запутанным причинам, связанным с капитальной прибылью и налогом на наследство. Это вне моего понимания). Дом вырос в цене на 3000 процентов за последние двадцать лет, чего я тоже не понимаю.

Но я влюблена в это чертово место, в том-то вся и проблема.

Я словно наркоманка. Мне нравится жить в саду. Это как отпуск на вилле с близкими по духу друзьями, который никогда не заканчивается, с такими же ссорами, но не о том, чья очередь готовить, идти в магазин и чистить бассейн, а кто следующий организует спортивный праздник или приготовит вино с пряностями и горячие закуски на ночь Гая Фокса. Должна добавить, что Ральф зовет Лонсдейл-гарденс «Фландрия» (потому что за каждый дюйм земли здесь идет смертельная битва. Мы все всерьез считаем проблемы вроде «куда переместить кучу компоста» делом жизни и смерти).

И мне нравится работать на дому. Я могу провести утро, играя в теннис, попивая кофе с подругами, потом вернуться домой и немного потрудиться, прежде чем слопать блюдо жареных зеленых помидоров с моцареллой с меня весом в доме № 202 по Вестбурн-гроув, к несчастью для меня, одной из самых привлекательных для шопинга улиц Лондона. Был как-то случай, когда я отправилась на рынок за капустой, а пришла с чем-то твидово-меховым из бутика «Бьюкенен», и это что-то стоило мою месячную зарплату. Только возвратившись домой, я осознала, что капусту так и не купила.

Все было бы очень мило, если бы мы:

1. Были богаты, и

2. Мне не приходилось бы работать.

Я — журналистка на вольных хлебах. Звучит шикарно, но на самом деле это всего лишь эвфемизм для неряхи, которая болтается по дому в пижамных штанах и заляпанной кофе футболке, жалуясь на загруженность, и охотится за халявой, при этом называя себя писательницей в обществе привлекательных мужчин.