Нотариус - [16]

– Обычно я не перебиваю себе аппетит, – великосветски произнес Коновалов. – Но зверски хочется перекусить, – словно в оправдание, он дотянулся до пачки и с живостью отдал предпочтение крекерам. – Я оповестил Николая и повара Антона Сергеевича. Они прибудут в течение часа.

– Ладно, – кивнул Саша. – А теперь объяснитесь, как и зачем вы искали обо мне сведения.

– Служба личной безопасности может выяснить разное. Вполне естественно разузнать о своем нотариусе, не так ли? Я выяснял вашу биографию – факты, в основном, касающиеся служебной карьеры, ничего такого.

– Для чего вы пытались нанять меня? Хотели позабавиться? Или отомстить?

– Нет, у меня были иные мотивы при выборе именно вашей кандидатуры. Но, поверьте, никакого злого умысла. Я никак не мог догадаться, что вы переступите порог моего дома спустя десять лет, соответственно, не успел бы заготовить коварный план мести.

– Да, такое сложно предугадать, – саркастично отозвался Саша.

– Я все еще надеюсь на вашу помощь в нашем щекотливом деле с долгом сына.

– Вы едва живы.

– Вот именно, – закатил глаза раненый. – У мальчика должны быть пути отступления.

– Хорошо, я проведу расторжение договора. И составлю новый. Но не увиливайте от главного. Я хочу начать с самого начала.

– Валяйте, Александр, я не тороплюсь, – он расслабленно устроился на подушке. От этого движения у Остапенко почему-то пробудилось желание шарахнуть «гостя» тяжелым предметом. Сбить, видимо, спесь с Коновалова другим способом не удастся. Бизнесмен все еще делал одолжение, а не добровольно подписался отблагодарить за свое спасение.

– Мне известно, что скинхеды начали действовать тринадцать лет назад – за три года до массового ареста и убийства главаря – Архипова. Получается, они терроризовали город чуть больше трех лет, но создавали то вы организацию раньше?

– Да, – коротко ответил Коновалов.

– Зачем же вам, взрослому и адекватному, разумному человеку было влезать в банду? – недоумевал Александр.

– Хех, вот это комплимент, – качнул головой Семен Викторович.

– Нет, правда. Вы ведь искусно притворяетесь, манипулируете – никак не признаки маньяка, жаждущего убийств, – он и сам не верил, что всерьез говорит об этом, но, чтобы разобраться, и Саше приходилось быть откровенным. – Как же так вышло?

– Каюсь, я познакомился с Архиповым в тридцать шесть лет, – усмехнулся тот. – Ему было побольше, и вот он, на мою беду, оказался именно психом: сошел с ума, побывав на нескольких крупных боевых операциях. Архипов был военным в отставке. На момент знакомства со мной он набирал работников в свое частное охранное агентство. Фактически, наш будущий главарь уже планировал запустить нечто вроде банды, устроить «бунт на корабле», но ему не хватало спускового механизма. Грамотного стратега, но не в военном плане, а в «мирном». Иначе говоря, политика. Тут и подвернулся я – радикально настроенный депутат, лидер своей партии, активист, позиционер, да и финансово независимый. Любой переворот требует вложений.

– Что же вас привлекло?

– Идеология. Политика. Архипов – он умел убеждать. Ему нужен был сторонник, и он знал, как меня заполучить. Вот главарю и удалось. Удовлетворил я ваше любопытство?

– Нет. Я не стану вам помогать, пока не узнаю всей правды.

– Что ж, ваш вопрос.

– В чем она вообще состояла, эта ваша пресловутая идеология? В двух словах.

– Хм, – ухмыльнулся он. – Вы просите объяснить то, ради чего мы создавали довольно сложное по своей организации… объединение. Многолетнюю работу. Что оказалось в конечном счете большой ложью, за которую Архипов поплатился жизнью.

– Тем не менее. Вы же хотите, чтобы я содействовал. Но я не могу помогать, не зная вас. Точнее, у меня-то есть о вас мнение, и оно вызывает только желание отвезти вас в больницу и сдать.

– Вполне естественное желание, – снова издевательски улыбнулся Коновалов, словно это Саша был сейчас в затруднительном положении, а не наоборот. Остапенко и вправду чувствовал себя загнанным. – Ладно, я постараюсь объяснить. Мы боролись за монополию государства. Выселение из страны всех, кто не является русским, за исключением мирно соседствующих наций, или коренным населением той территории, на которой изначально проживает.

– Проясните.

– Любите точные формулировки, господин нотариус? – съязвил Коновалов, потешаясь. Саша нахмурился и сложил руки на груди. – Я имею ввиду, например, выходцев из Кавказа – их исторически закрепленная территория там, поэтому пусть там и остаются. Буряты, монголы, башкиры – не агрессивные в большинстве своем, ничем не притесняющие русское население. Соответственно, не несущие вред и не входящие в список «нежелательных и недопустимых к переселению народностей».

– О как. Да у вас еще и подразделения были, списки? Извините, но не вижу оправдания абсолютно никакому расизму, следовательно, и вам лично. Негуманно делить людей на «желательные» и «нежелательные».

– Это у нас, у руководства объединения, были списки, – пояснил Коновалов. – А у рядовых членов не было и этого. Моя схема сперва работала, пока не начался беспредел.

– Слабое оправдание.

– Но, согласитесь, более гуманное – ваш любимый термин.