Ностальящее - [7]

Волнения — своей чередой, а монумент стоит. Быстро смирившуюся художественную оппозицию затмила некая «революционная организация молодежи», которая памятник приговорила. Приговорила ко взрыву, заложила динамит, сообщила об этом в СМИ, но сама же и удалила детонатор: взрыв «состоялся», но — виртуально (чтобы не пострадали люди, как разъяснили в своем послании виртуально-сердобольные молодые революционеры).

В случае с Николаем II «революционеры» не удержались от реального акта: летом 1997-го взяли на себя ответственность за взрыв статуи работы скульптора Клыкова в селе Тайнинское Мытищинского района Московской области, и все телеканалы продемонстрировали оторванную монаршью голову в царской короне. Сходство с Николаем II минимальное, дарование скульптора Клыкова у меня вызывает большие сомнения, но дело не в качестве произведения пластического искусства, ибо молодые революционеры преследуют вовсе не эстетические цели в намеренном уничтожении образа царя. В новом, теперь уже символическом его уничтожении. Примерно через год аналогичный памятник был взорван в Подольске Московской области, и опять организация молодых революционеров взяла на себя ответственность за этот акт. Правда, статуя на этот раз была изготовлена из гипса и лишь выкрашена бронзовой краской — как раньше красили гипсовых Лениных в придорожных сквериках, неподалеку от пивнушки. Никто, кроме Николая, не пострадал; гипсовый памятник разлетелся в прах — могучее взрывное устройство было рассчитано все-таки на металл. Рвануло, как и в первом случае, ночью.

Царям вновь объявлена война.

В то же время памятники Ленину сохраняются. Огромный Ильич с восставшим народом по барельефу украшает собою непереименованную Октябрьскую площадь, от которой ведет свое начало непереименованный Ленинский проспект. Ленинским горам вернули наименование Воробьевых. Памятник Ленину на Финляндском вокзале в Петербурге продолжает стоять на привычном месте.

Идеологически свежие сооружения появились в последние годы вне всяких обсуждений и конкурсов. И это приводило к разнообразным, не всегда приятным казусам.

Зураб Церетели, скульптор, художник и организатор собственной судьбы, не только наводнил Москву своей «классикой» (какими-то странными медведями, гусями и лебедями на Манежной площади), но и захотел поставить (да и поставил) монумент на Поклонной горе — жертвам войны. Тоже идеологический. Жертвы войны были вылеплены принципиально обнаженными и в последней стадии дистрофии. Они уже дошли до того, что как бы сами валились в могилу. Памятник очень выдержанный по замыслу и, по слухам, вроде бы предлагавшийся щедрым скульптором государству Израиль — и, по тем же слухам, Израиль от такого подарка с благодарностью уклонился. Не то у нас — у нас, как всем известно, скульптор крепко дружит с мэром. И посему безо всякого предварительного обсуждения памятник жертвам был поставлен — неподалеку от горки детских развлечений. Но тут опять москвичи возроптали. Не глянулась им эта скульптура. Не захотели они каждый божий день ездить мимо дистрофии в натуральную величину. Ропот усиливался и усиливался — назывались какие-то уж очень фантастические суммы, потраченные как на гонорар, так и на отливку и на установку. Потом общественность перевела дыхание — мэрия торжественно объявила о перемещении скульптуры. Но упрямые москвичи опять стали подсчитывать урон городскому бюджету и сильно загорюнились. Некоторые дошли в своем цинизме до того, что предложили скульптуру просто-напросто закопать — дешевле выйдет.

Закопали или нет — не знаю, не ведаю. Но памятник с Поклонной горы, кажется, переместился на ее задворки.

Не исчезла и уже, видимо, никогда не исчезнет (только если какой страшный ураган налетит на Москву и унесет с собой) фигура Ники на той же многострадальной Поклонной горе: в народе ее обзывают по-всякому, включая «лягушку на шампуре». Статуя не намеренно (не стилистический выбор художника тому причиною), а случайно постмодернистская. Ника на штыке — не иначе как из античности. Ангел над ней — не иначе как католический. Георгий Победоносец под ней — не иначе как православный…

Еще один памятник — маршалу Жукову (между прочим, на въезде — со стороны Манежной — на площадь Революции) — выполнен Клыковым. Неприязненных шуток по его (памятника) поводу было много, особенно со стороны художников, быстро подметивших, что у Жуковского коня пара ног задних никак не соответствует паре передних. Да и, если уж об идеологии подумать, вряд ли неизвестному солдату, чья могила находится рядом, так уж приятно соседство с маршалом, равнодушно посылавшим солдат на смерть сотнями тысяч.

Советские идеологические монументы живут, притягивая, как магнит, по силовым линиям определенную часть населения. Вокруг памятника Ленину на Октябрьской площади постоянно собираются прокоммунистические митинги, это место сбора и истока демонстраций партий левого толка — от зюгановцев до ампиловцев. Скромный памятник жертвам коммунистического террора, камушек, как его пренебрежительно назвал лидер аграриев депутат Харитонов, тоже собирает часть общества, совсем небольшую, увы, сегодня его часть: как правило, сюда 30 октября, в день поминовения политических заключенных, приходят люди, пережившие заключение, а также представители некоторых правых партий. В последний раз здесь был Григорий Явлинский; официальные лица государства не замечены. На Лубянской площади этот памятник должен был своей тяжестью (под камушком — кровь миллионов), как магнит, «ответить» зиянию, возникшему на месте снесенного бронзового Дзержинского (там на короткое время был воздвигнут простой деревянный крест, вскоре исчезнувший).