Ностальгия : ОЭ!.. - [5]

А я, скорее, не люблю,

Когда народ в порыве мести

Желает смерти королю,

Как избавленья от бесчестья.

Не лучше ль просто отвести

Рукою тяжкое убранство

И понемногу перейти

В иное, лучшее гражданство?

Чтоб тот, кому уже во сне

Звенят кремлёвские куранты,

В своей, ещё родной, стране,

Себя почёл бы эмигрантом,

И шёл по улице и пел,

Как дурачок махал руками,

И чтоб никто не захотел

Ему вдогонку бросить камень.

На реках вавилонских

И. Г.

Самый дух как воздух выпит

За решёткою зубов.

Я люблю тебя, Египет,

И стада твоих рабов.

От блаженства и покоя

Стережет жестокий Бог,

И кричит на водопое

Оболваненный пророк.

Я встаю бесцветной ранью

… … … … … … … … … … … … … … …

Чтобы искорка сознанья

Перекрасила лицо.

За посланцем исполина

Я иду по дну морей,

Как отец идёт за сыном,

Потому что я умней.

Под копытом ассирийца

Я гляжу на дым костра,

Я люблю святые лица

Отчуждённого добра.

Отчего же не скудеет

Тяга к вечной обороне?

Я хочу быть иудеем,

Чтобы плакать о Сионе.

Н. Н

Разрывается тело конверта,

Выпадает наружу душа.

На четыреста три километра

Уже слышно, как листья дрожат.

Постепенно вторгается осень,

И домов улетающих сны

Замерзают, и лето уносит

Беззащитное тело луны.

Где-то в воздухе мокрого снега

Высоту набирает звезда,

А деревья, как гроб Магомета,

Не летят ни туда, ни сюда.

В этом мире холодной печали

Я живу для тебя лишь, а ты

Умираешь в конце и в начале,

И не видишь полёта звезды.

Я смотрю в уходящее лето,

Я ищу незабудку в себе,

Чтобы встретились два человека,

Чтобы встретились два челове…

Н. Н. (2)

Беглая странница, жившая в светлой аллее, привет!

Как ты сейчас среди тёмных, и серых, и блёклых

предметов?

Лёгким дыханьем проносится время, и вот его нет,

Скоро зима, или, может, весна, или это желанное лето?

Перебои размеров и обморок чёрных цезур,

Ты сидишь у окна и считаешь количество милых и

правых,

Разгорается утренний шорох, и птицы щебечут внизу,

И с белёсой страницы на землю стекает отрава.

Остаётся опять перемена столетий, часов и минут,

Перемена пространства уже не даёт перемены,

Если кто-то забыл, что его позабыли и ждут,

Он уже не придёт, и не встанет, как царь, на колени.

Через тысячу лет я тебя окликаю — привет!

Ты прекрасна, как соль, и нежна, и не любишь упрёков,

Ты читаешь стихи, и слова улетают, как свет,

От горящих сердец позабытых когда-то пророков.

«Останутся детские страхи…»

Останутся детские страхи,

Старания Зигмунда Фрейда,

Колышутся страшные флаги,

Доносится тёплая флейта.

О, если бы кто-нибудь в мире

Услышал бы доброе сердце,

Он выдал бы девочке Ире

Билет в захолустное детство.

Холодную острую память,

Ходы одичавшего тела

Она собрала бы руками

И голосом светлым отпела.

Так вот что она обещала

Ночною порой новогодней,

Она мои сны посещала,

А я это вспомнил сегодня.

«Ты приводишь погожие дни…»

Ты приводишь погожие дни,

Ты присутствуешь, словно природа

Ожидает твоей болтовни

Точно так же, как утром — восхода.

По привычке к счастливой судьбе

Ты прекрасна любое мгновенье,

И природа подходит к тебе

Как, наверное, в дни сотворенья.

А и вправду, такие дела

Не по нраву-обычаю людям.

Где ты будешь и где ты была,

Когда я не родился и умер?

«Я умру не тогда…»

Я умру не тогда, когда скажешь ты: — Нет, —

И уйдешь в направленье бумажного звона

Затуманивать небо огнем сигарет

И рыдать в золотое нутро телефона,

Никого не обидев, не крикнув: — Прощай!

Не допив из последней белёсой бутыли,

Не порывшись ищейкою в общих вещах,

Не накапавши в ноздри какой-нибудь гнили,

Не оставив меня как обломок свинца,

Как железную куклу с селекторным горлом,

Не оставив в конверте обломка лица

И квадратного вечера аэропорта.

Ты позвонишь из Ялты и скажешь: — Привет! —

И обрушится небо в стенах телефона,

Но не скажет никто, никого уже нет,

Никого не бывает и не было дома,

Никому ни за чем и никто не рождён,

Никого не бывает зимою и летом.

Отчего ты живёшь под холодным дождём

И всё время одна, и никем не согрета?

«Когда бы ты хранила фото…»

Когда бы ты хранила фото

Внутри надёжного альбома,

Наверно, не польстился б кто-то

И ты всегда жила бы дома.

Теперь ты странствуешь по свету

Вослед тому, кто так беспечно

Тебя извлёк из вечной Леты,

И как спасенья ищешь встречи

С пропавшим обликом незримым.

О этот страх остаться в мире,

Висеть дождём, холодным дымом.

Стоять как облако в квартире.

О нет, бежать к исходу ночи,

Схватив бесценную утрату,

А там унылый перевозчик

Берёт недорогую плату.

21. Памяти Овсея Дриза

Я родился в несчастных местах,

Где не знают о лучших вещах,

Где качество слова такой же предмет,

Как сосуд Фаберже. Его нет.

Кто ж это, кто ж это сей ювелир,

Мне подаривший мечтательный мир

Золота, гордости и серебра,

Славы, алмазов, добра?

Это седой местечковый поэт,

Все ещё живы, его уже нет.

Вот он листает потёртый букварь,

Золото, серебро и киноварь.

==«Есть одно ощущение боли…»

Есть одно ощущение боли,

Есть одно ощущение света.

Постоять бы как столбику в поле,

Да оно затеряется где-то.

А куда-то всё смотрятся лица,

В непонятную дырочку в небе.

Вы живёте, Марина, Лариса,

Или это заботы о хлебе?

Это вы принимаете соду,

Чтобы совесть осталась чиста?

Для занятий родною свободой

В отведённых на это местах?

«Чем старше, тем еврей…»

Чем старше, тем еврей похоже на еврея.

А, это ты, мой брат, а это ты стареешь.