Носферату, или Страна Рождества - [198]

Тягач выбрался из Ганбаррела и, следуя амерканским горкам через старые пихтовые леса, начал упорно подниматься к безбрежному синему небу. За городом в прямых лучах солнца было достаточно тепло, но верхушки деревьев беспокойно раскачивались в холодном ветре, который ароматно пах подгнившей осиной. Склоны были усыпаны золотом цветов.

– Золото не тускнеет, – прошептал Вейн.

Листья будто бы все время облетали. Они проносились через дорогу и летели на крыльях ветра.

– Что ты сказал? – спросила Табита.

Он покачал головой.

– Как насчет радио? – сказала Хаттер и потянулась через него, чтобы включить музыку.

Вейн не сказал, почему ему хотелось тишины, почему идея музыки заставляла его нервничать.

Через тонкий треск статики басовитый Боб Седжар пел о любви к старому рок-н-роллу. Он утверждал, что, если кто-то в его присутствии будет слушать диско, ему через десять минут укажут на дверь.

– Где произошла эта авария? – спросила Табита, и Вейн отметил, что в ее голосе чувствовалась нотка подозрительности.

– Мы почти на месте, – ответил Луи.

– Кто-то пострадал?

– Эта авария случилась давно, – сказал Луи.

Вейн не знал их места назначения, пока они не проехали сельский магазин. Другого магазина здесь не могло быть. Бензоколонки остались перед зданием. Одна из них почернела. Краска облупилась там, где ее поймал огонь в тот далекий день, когда Чарли Мэнкс решил заправиться. В холмах над Ганбаррелом было много заброшенных шахт и поселков, и не было ничего особенного в бревенчатом доме с разбитыми стеклами, где не было ничего, кроме теней и паутины.

– Что ты задумал, мистер Кармоди? – спросила Табита.

– То, что меня просила сделать Вик, – ответил Луи.

– Возможно, тебе не стоило привозить сюда Вейна.

– На самом деле я думаю, что не стоило привозить тебя. Я собираюсь портить вещественые доказательства.

– Ладно, – сказала Табита. – Этим утром я буду хранить молчание.

Луи проехал мимо магазина и через полмили начал замедляться. Гравиевая дорожка к Дому саней располагалась справа. Когда он свернул на нее, статика в динамиках усилилась, едва не заглушив приятный голос Боба Седжара. Возле Дома саней хорошей радиосвязи не было ни у кого. Даже «Скорая помощь» не смогла послать сообщение в госпиталь. Возможно, дело объяснялось контурами шельфовой скалы. В ущельях Скалистых гор было легко потерять мир внизу… и среди скал, деревьев и пронизывающих ветров обнаруживалось, что XXI век являлся всего лишь воображаемой конструкцией – причудливым понятием, наложенным людьми на мир, не имевшим значения для скал.

Луи остановил грузовик и выбрался из кабины, чтобы убрать полицейские ленты. Затем они продолжили движение. Тягач проехал по грязной дороге почти у самых руин.

Сумах краснел в осеннем холоде. Где-то рядом дятел долбил сосну. Когда Новый Луи поставил грузовик на тормоз, из динамиков не доносилось ничего, кроме рева белого шума.

Если Вейн закрывал глаза, он видел их – детей статики – детей, потерявшихся в пространстве между реальностью и мыслью. Они находились так близко, что мальчик почти слышал их смех под шипением радио. Он задрожал.

Отец положил руку на его ногу. Вейн открыл глаза и посмотрел на него. Луи выбрался из грузовика, но заглянул обратно в кабину, чтобы опустить большую руку на его колено.

– Все хорошо, Вейн, – сказал он. – Не бойся. Ты в безопасности.

Ребенок кивнул. Но его отец неправильно понял его. Вейн не был напуган. Да, он дрожал. Однако это было нервное возбуждение. Другие дети находились так близко. Они ждали его возвращения, грезили о существовании нового мира, новой Страны Рождества, с аттракционами, едой и играми. Он мог бы создать ее. Это было по силам каждому. Потребовалось бы немногое: некоторые инструменты, развлечения и забавы, которые он использовал бы, чтобы прорвать дыру в реальном мире и пройти в свой тайный внутренний ландшафт.

Вейн почувствовал металлическую головку молота на своих коленях и, взглянув на нее, подумал: возможно. Взять молот и ударить им по голове отца. Когда Вейн представил себе звук, который сделает молоток, – глубокий пустой треск стали о кость, – он изогнулся от удовольствия. Вонзить его в центр симпатичного, самодовольного и сучьего лица Табиты Хаттер, разбить ее очки, выбить зубы в лживом рту. Это будет забавно. Мысль, что ее полные губы окрасятся кровью, наполнила его каким-то эротическим зарядом. Справившись с ней, он мог бы пойти в лес – к утесу, где находился каменный тоннель в Страну Рождества. Он мог бы бить молотом, махать им до тех пор, пока камень не начнет колоться, пока не образуется трещина, в которую он сможет пролезть. Махать молотом, пока он не откроет мир, не сделает пространство, чтобы проползти в него, вернуться в царство мысли, где его ожидали дети.

Но пока он думал о такой возможности – фантазировал об этом, – отец убрал руку с его колена и взял молоток.

– А он тебе зачем? – спросила Табита, отстегивая ремень безопасности.

Ветер гулял по соснам. Ангелы покачивались. Серебристые шары превращали свет в яркие полихромные лучи.

Луи сошел с дороги и зашагал вниз по откосу. Он поднял голову – у него теперь был один нормальный подбородок – и бросил взгляд мудрой черепахи на украшения, висевшие на ветвях. Чуть позже он снял одного белого ангела, дувшего в золотую трубу, поставил на камень и разбил его молотком.