Нос некоего нотариуса - [11]

Слуга отвлек несколько эту горькую печаль известием о скором прибытии г. Бернье, хирурга из Hdtel-Dieu, члена хирургического общества и медицинской академии, профессора мимики и прочая. Слуга бросился к ближайшему хирургу, и попал очень удачно: г. Бернье, если и не стоит наравне с Вельно, Манеками и Южье, то все же занимает непосредственно после них весьма почетное место.

— Где-ж. он? — вскричал г. Л'Амбер. — Отчего он не пришел? Или он думает, что я из тех, что могут подождать?

И он вновь зарыдал во всю мочь. Плакать перед прислугой! Неужто простой удар саблей может так изменить нрав человека? По истине, оружие доброго Айваза, перерубив носовой канал, должно быть потрясло слёзную железу и даже самые лёгкие.

Нотариус осушил глаза, ради того, чтобы просмотреть толстый том в 12 долю листа, который поспешил ему прислать г. Стеймбур. То было Оперативная хирургия Рэнге, прекрасное руководство, украшенное тремя стами гравюр. Г. Стеймбур купил его по дороге на Биржу и послал своему клиенту, без сомнения, чтоб его успокоить. Но чтение произвело совсем не то впечатление, на какое рассчитывалось.

Когда нотариус, перелистовав до двухсот страниц и перед его глазами прошли ряды перевязок, ампутаций, рассечений и выжиганий, то уронил книгу и, закрыв глаза, бросился в кресло. Он сидел с закрытыми глазами и все-таки видел надрезанную кожу, сдвинутые с места при помощи крючков мускулы, члены, рассеченные взмахами ножа, кости, распиленные руками невидимых операторов. Лица пациентов представлялись ему в том виде, как они изображаются на анатомических рисунках, спокойными, стоическими, равнодушными к боли, и он спрашивал себя, может ли такая доза храбрости вместиться в человеческой душе? В особенности ему мерещилась фигура маленького хирурга с 89-й страницы, вся в черном, с бархатным воротником на фраке. У этого фантастического существа была круглая огромная голова, с обнаженным лбом; выражение у него было серьезное: он внимательно перепиливает на живой ноге две кости.

— Чудовище! — вскричал г. Л'Амбер.

В это самое мгновение он увидел, что в комнату вошло само чудовище и ему доложили о г. Бернье.

Нотариус пятясь отбежал в самый темный угол комнаты, глядя блуждающими глазами и простирая перед собою руки, точно желая отстранить врага. Зубы у него стучали; он шептал задыхающимся голосом, как в романах Ксавье де-Монтепена, одно и тоже слово:

— Он, он, он!

— Весьма сожалею, что заставил вас подождать, — сказал доктор, — и, пожалуйста, успокойтесь. Я знаю, что с вами случилось, и думаю, что это зло поправимое. Но никакого толку не выйдет, если вы будете меня бояться.

Слово "бояться" — неприятно звучит для французского уха. Г. Л'Амбер топнул ногой, прямо подошел к доктору и со смехом, через чур нервным, а потому неестественным, сказал:

— Чорт возьми, доктор, вы меня не обманете. Разве я похож на человека, который боится? Будь я трусом, я не допустил бы чтоб меня изуродовали нынче утром. Но, ожидая вас, я перелистывал сочинение по хирургии. Там я увидел похожее на вас лицо, и вдруг вы явились точно привидение. Прибавьте к этому утрешнее волнение, быть может даже легкий лихорадочный приступ, и вы извините странность моего приема.

— Отлично! — сказал г. Бернье подымая книгу. — А! вы читали Рэнге. Он один из моих друзей. Действительно, я припоминаю, что он поместил тут мой портрет с наброска Левелье. Но, садитесь, пожалуйста.

Нотариус несколько оправился, и рассказал, что произошло сегодня, не забыв эпизода с кошкой, которая, так сказать, вторично лишила его носа.

— Это, конечно, несчастие, — сказал хирург, — но его можно исправить в месяц. У вас есть книжка Рэнге, а потому, вероятно, вы кое-что понимаете в хирургии.

Г. Л'Амбер признался, что он еще не дошел до этой главы.

— Ну-с, — продолжал г. Бернье, — я вам изложу ее в четырех словах. Ринопластика есть искусство приделывать носы тем неблагоразумным людям, которые их теряют...

— Неужто это правда, доктор?.. и возможно такое чудо!.. Хирургия открыла способ как...

— Она обладает тремя способами. Но я умалчиваю о французском способе, мало применимом в настоящем случае. Если-б потеря вещества была не столь значительна, я мог бы срезать края раны, сгладить, потом сблизить и тотчас-же соединить их. Но об этом и думать нечего.

— И я очень рад этому, — отвечал раненый. — Вы не поверите, доктор, как это срезывание и сглаживанье подействовало на мои нервы. Пожалуйста, перейдемте к более кротким способам.

— Хирурги редко действуют с кротостью. Впрочем, вы можете выбрать индийский или итальянский способ. Первый состоит в том, что изо лба вырезается род трехугольника, с вершиной внизу и основанием вверху. Он составляет материал для нового носа. Этот кусок срезается на всем пространстве, кроме нижнего конца, который следует оставить. Его скручивают так, чтоб кожа оказалось снаружи и пришивают краями в соответствующим краям раны. Другими словами, я могу соорудить вам довольно презентабельный нос за счет вашего лба. Успех операции почти обеспечен; но на лбу навсегда останется широкий шрам.

— Я вовсе не желаю шрама, доктор. Ни за что. И прибавлю еще (простите мне эту слабость), что вовсе не желаю никакой операции. Мне сегодня уже сделал одну этот проклятый турка; а второй я не желаю. При одном воспоминании об этом ощущении, во мне стынет кровь. У меня храбрости не меньше, чем у любого светского человека; но у меня есть и нервы. Смерти я не боюсь; но страдания приводят меня в ужас. Убейте меня, если угодно; но ради Бога, не кромсайте меня.