Норманны. Покорители Северной Атлантики - [16]

То, что исландское общество времени первых поселений и эпохи сказаний было преимущественно героическим обществом, нашло свое отражение как в жизни, так и в литературе. О жизни исландцев невозможно помыслить, не вспомнив наследных тяжб и междоусобиц. Они могли решаться при помощи закона или посредством судебных манипуляций, иногда главные действующие лица от спорящих сторон обращались к испытанным методам общественного арбитража. Но в конце концов все заканчивалось кровной местью, которая время от времени разрешалась кровопролитиями то с одной, то с другой стороны. Невозможно отрицать, что одной из главных тем исландских саг являются «междоусобные споры». Именно стычкам, убийствам, ответным убийствам, победам, поражениям и примирениям отдельных лиц и целых семей, находящихся в кровной вражде со своими соседями, уделяется в сагах больше всего места.

Говорят, что жители Скандинавии наших дней, миролюбивые и законопослушные, будучи доведены до предела, кончают жизнь самоубийством. Совсем иначе обстояло дело в средневековой Исландии. Ее жители были одной крови с норманнами, и та энергия, которая в европейских условиях находила выход в ведении войн и управлении государственными делами, обращалась исландцами на междоусобные распри и создание произведений литературы. И все же саги содержат в себе гораздо больше, нежели описание кровавых стычек между жителями острова. Они представляют собой общую историю исландской героической эпохи, отражая душу нации. Без этих сказаний мы не сможем должным образом понять и оценить исландский национальный характер: ни присущие ему идеалы и верования, ни те качества, которые привели к расцвету республики, путешествиям к Гренландии, Винланду и развитию исландской литературы. С другой стороны, они же вели к кровавым распрям, гражданской войне, потере независимости и прочим несчастьям. Величайшим из сказаний является «Сказание о сожжении Ньяла», написанное около 1280 года неизвестным автором, проживавшим на юго-западе Исландии. Сведя все ее повествовательное богатство к общему тезису, можно сказать, что в саге повествуется о том, как главный ее герой, Гуннар из Глидаренди, погиб из-за превратностей судьбы и собственного характера. Точно так же были уничтожены мудрый Ньял и вся его семья, и в конце концов человек, который сжег его, и человек, который отомстил ему, мало-помалу пришли к соглашению и примирению. Написанная около 1280 года, спустя двадцать лет после потери национальной независимости Исландии, эта сага является одновременно хвалебным гимном и элегией минувшему величию республики. Из «Сказания о сожжении Ньяла» мы можем узнать о средневековой Исландии и исландцах больше, чем из какого-либо другого, отдельно взятого источника. Это сказание также является величайшим образцом исландского литературного мастерства. Оба эти обстоятельства заставляют нас уделить особое внимание этому произведению»^{6}.

Но, несмотря на то что мы называем данную сагу величайшей, она все же не является единственной, так что каждый вправе сам выбрать из сказаний то, которое придется ему особенно по душе. Рыцарски-сентиментальный читатель, скорее всего, отдаст предпочтение тонким чувствам и благородным порывам, отраженным в «Лаксдёла сага»; тем, кто любит высокую поэзию и захватывающие дух приключения, может показаться непревзойденным «Сказание об Эгиле»; в то же время явное пристрастие многих исландцев к сказанию о поставленном вне закона Греттире является убедительным свидетельством того, как целый народ может найти отражение своей судьбы в истории одного человека, Среди менее грандиозных произведений практически безупречным с точки зрения содержания является сказание о Храфнкеле, служителе бога Фрейра. Столь же совершенной можно назвать историю об Отуне Вестфиртере, купившем в Гренландии медведя и подарившем его датскому королю Свейну. При желании этот список можно продолжать и продолжать, но нам следует обратиться прежде всего к одному аспекту исландских сказаний, непосредственно связанному с задачей данной книги.

Являются ли сказания достоверным отражением действительности? Если же нет, то до какой степени мы можем полагаться на них при изучении истории Исландии и путешествий к Гренландии и Винланду?

Все саги брали свое начало в истории. Первая исландская «школа» письменного сочинительства располагалась в Одди и Хаукадале. Именно с ней ассоциируются такие прославленные имена, как Сэмунд Ученый и Ари Торгильссон. Это была аристократическая, в полном смысле слова научная школа, составлявшая истории, генеалогии, анналы, биографические подборки, которые позднее активно использовались создателями саг. При написании своей книги «Либеллус Исландорум» (около 1122–1133) Ари Торгильссон делал столь значительный акцент на подробном освидетельствовании истинности исторических фактов в произведении, что это стало своего рода гарантией подлинности практически всех упоминаемых в его книге фактов. Как мы помним, Ари, согласно утверждению Снорри Стурлусона, был первым исландским автором, написавшим произведение научного характера на национальном языке. Но ко времени создания такого произведения, как «Сказание о Виглундаре», и прочих компиляций XIV столетия исторический элемент из них практически исчез. Между двумя этими крайностями и лежит тот путь, по которому шло развитие исландского письменного сказания, берущего свое начало в исторической традиции — строго научной, как в Одди и Хаукадале, или романтичной, как в Тингейраре на севере страны. Но со временем авторы саг вынуждены были прислушаться к пожеланиям своей аудитории, жаждавшей одновременно наставлений и развлечений. В результате таких изменений исландская сага стала и популярной, и исторически достоверной. Но постепенно творческая фантазия начала преобладать над исторической основой. Если в «Сказании об Эгиле» (1220–1225) оба эти начала находятся в равновесии, то в «Сказании о Ньяле», написанном пятьдесят лет спустя, творческое воображение мастера достигает своего апогея, хотя автор продолжает при этом следовать основной исторической канве. Автор еще более позднего «Сказания о Греттире» (около 1310–1320) куда свободнее обращается со своим материалом, историческая основа которого едва различима под напластованиями чудесного и романтического. Что же касается совсем позднего «Сказания о Виглундаре», то здесь история оказывается полностью погребена под псевдоисторическими событиями.