Нормандия - Неман - [5]
Он влез в кабину, уселся перед щитком, вырулил на чйшлетную полосу, затем дал газ, разворачивая самолет…… [2] Около ангаров что-то происходило. Какой…… [3] по плечу часового, блаженно созерцавшего маневр Леметра, и с криком бросился к самолету, размахивая руками, как регулировщик перед за бившими перекресток машинами. Леметр потянул ручку управления на себя — либо он вырвется, либо все пропало! Сержант еще немного поработал ногами, прокричал свои последние проклятия, заглушенные шумом мотора, и отбежал, чтобы не быть сбитым плоскостью самолета.
В конце взлетной полосы «гоэланд» на бреющем полете пронесся над ремонтной летучкой, катившейся ему навстречу. Леметр успел заметить перекошенные лица и грозящие ему кулаки — и больше ничего. Ничего, кроме удаляющейся земли, встречающего неба и надвигающегося моря.
Тогда, только тогда он обернулся. Спрятавшийся в хвосте самолета Дюпон поглаживал свой свежевыбритый подбородок. А Бенуа смеялся:
— Для начала неплохо!
На земле сержант и ремонтники с летучки смотрели, как, сверкая на солнце, удаляется на север маленькая стальная молния.
— Надо доложить капитану Флавье, — сказал сер-ж, шт.
И в предвкушении этого многообещающего разговора он глубоко вздохнул.
Капитан Флавье уже был в курсе дела. Он не знал имен улетевших, но знал, что им удалось поднять в. воздух один из «гоэландов» его базы. Еще до рапорта сержанта ему доложили об Этом зенитчики. Он слышал выстрелы, видел облачка разрывов вокруг самолета, который на полном газу уходил на север. И он понял. Он не сказал об этом никому. Так никогда ничего никому и не сказал.
Шардон и Вильмон также знали о происшедшем: Им все объяснили те же небольшие облачка, то же сверкание стали на фоне безукоризненно голубого. Они молчали — к чему слова? Мозг каждого сверлила одна и та же мысль: «Им удалось!» Но кто они? Этого никто не знал. Друзья, братья, товарищи. Возможно, знакомые, может быть, и нет. Это не имело значения. Они улетели на неисправном самолете, почти без горючего, чтобы завоевать право не валяться на солнечном пляже в то время, когда мир охвачен войной. Мятежное племя, они отказались от оазиса. Безоружные воины, они требовали оружия. Осторожные люди, они искали опасности. Авантюра, которая вела их над Средиземным морем к орудиям Гибралтара, имела точный смысл. Она сливалась с тем великим пульсом войны, который управлял совестью людей. Этот маленький самолет, затерявшийся где-то между Африкой и Европой, по-своему присоединялся к тем эскадрильям. Которые из Лондона, из Москвы или с берегов Америки громили фашизм.
Шардон и Вильмон, по-прежнему привязанные к африканскому берегу, поджидали Ле Гана. Но Ле Ган не приходил. Шардон нервничал.
— Господи, что же он медлит! Что он тянет!.. Послушай, тут что-то неладно… Не случилось ли…
Да, — сказал Вильмон изменившимся голосом, — мне кажется, с ним действительно что-то случилось.
В нескольких метрах от них шел Ле Ган. Лицо его было бесстрастно. — он не выдал друзей ни словом, ни жестом. Его сопровождали двое жандармов. Щардон всегда понимал, что это возможно, что “такое бывает. Но он никогда не думал, что это случится с ними. Жандармы и их пленник были уже далеко, а он все еще не мог взять себя в руки.
— Что будем делать? — спросил он наконец.
— Начнем сначала, — ответил Вильмон.
II
Тегеранский аэродром зажат в кольце гор. Смотря по времени дня, они то розовые, то фиолетовые, то голубые. Тегеран — сердце Ирана. За стенами слышится журчанье воды. Узкие смешные улочки, точно клешни Краба, впиваются в городские артерии. Тегеран — это город-краб. Ты делаешь шаг вперед, а он словно пятится назад. Никогда сразу не сообразишь, в какой зщже ты очутился: будущее и прошлое смешиваются здесь настолько неуловимо, что о настоящем просто забываешь.
В конце 1942 года Тегеран был пунктом сбора эскадрильи…
Из тех, кто решил «начать сначала», некоторым удалось вырваться с африканского берега. Здесь, в этой граничащей со сражающимся Советским Союзом нейтральной стране они ждали решения своей судьбы. Это ожидание подчас б» ло даже приятным. Отважные молодые люди, которые готовились идти на смерть, пользовались большим успехом. Разумеется, у женщин. А также у менее молодых мужчин, решивших ни в коем случае не рисковать жизнью.
Во французской колонии Тегерана танцевали и в этот вечер. Вилла хозяина была чудесна: сад, террасы— все, что необходимо для современной тысячи и одной ночи, — и в придачу шезлонги у самой глади моря. Гости танцевали, пили, флиртовали — война была где-то на другой планете. И ощущение потерянности было здесь совсем иным, чем там, на алжирском пляже. Здесь были женщины, много женщин. Большей частью красивые, но — Вильмон не мог сказать почему — они вызывали у него мысль о насекомых. Миниатюрные, затянутые в талии, шуршащие платьями, эфемерные, готовые на любую вольность. «К счастью, — размышлял он с некоторым удовлетворением, — летчики не певчие из церковного хора! Даже очень юный Перье, который не вылезает из шезлонга!» Элегантный Буасси, тоже маркиз, рассказывал одной вешавшейся ему на шею даме (настоящий вьюнок — я обовью тебя, и ты сдашься!), как по пути из Лондона в Гибралтар он допустил пустячную ошибку в ориентировке и угодил к франкистам, А итог? Три месяца тюрьмы.
«Туча» явилась откликом на самую актуальную проблему современности – угрозу атомной войны. На страницах повести развертывается глубокая человеческая трагедия. Жертвой испытаний водородной бомбы оказалась дочь американского миллиардера, нефтяного короля, одного из непосредственных вдохновителей создания этого оружия массового уничтожения.История Патриции Ван Ден Брандт по-настоящему волнует читателя, как волнует участь жителей Хиросимы и Нагасаки.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Нада Крайгер — известная югославская писательница, автор многих книг, издававшихся в Югославии.Во время второй мировой войны — активный участник антифашистского Сопротивления. С начала войны и до 1944 года — член подпольной антифашистской организации в Любляне, а с 194.4 года — офицер связи между Главным штабом словенских партизан и советским командованием.В настоящее время живет и работает в Любляне.Нада Крайгер неоднократна по приглашению Союза писателей СССР посещала Советский Союз.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.