Нормандия - Неман - [34]
— Мы пришли договориться о порядке вылетов, — сказал Синицын, — переведи Кастор.
— Слово в слово? — спросил Кастор.
—>; Нет, — ответил Синицын, — своими словами.
К ним подошел Марселэн. Синицын выглядел как всегда. Но Зыков был как-то необычно напряжен.
В нем уже ничего не осталось от того улыбающегося юноши, который показал мастерство пилотажа над аэродромом в Иванове. Со сжатыми губами и суровым взглядом он держался позади Синицына — так в древности пленный князь следовал за своим победителем… «Сейчас он ненавидит нас», — подумал Марселэн. Партия бриджа прервалась. Остался только один мертвый— Татьяна.
— Бомбардировщикам не удалосьпрорвать оборону этого проклятого аэродрома, — сказал Синицын. — Мы полетим туда завтра…
— Завтра снова, — перевел Кастор, — на этот проклятый, сволочной аэродром.
— Завтра на рассветё, двумя патрулями. Зыков поведет наших.
— Завтра на рассвете, — сказал Кастор. — Зыков поведет русских.
— Кто поведет французов? — сцросил Синицын.
— Кто будет ведущим нашего патруля? — спросил Кастор.
Марселэн подумал, что с ответом на такой вопрос не следует торопиться. Он медленно обвел взглядом всех летчиков. Вильмон, Лирон, Буасси, опустивший глаза Бенуа. Отступивший Бенуа… Шардон, повернувшийся спиной и уставившийся на темное стекло, сквозь которое нельзя было ничего увидеть.
— Наш патруль поведет Шардон. — произнес Марселэн.
Когда Кастор перевел, Марселэн увидел, как побелело лицо Зыкова. Он решительно посмотрел на него. В их скрестившихся взглядах не было нежности.
— А мы с тобой, Марселэн, их прикроем, — сказал Синицын.
Видя его улыбку, Марселэн понял, что Синицын сделал бы точно такой же выбор.
— Я не полечу с французами, — заявил Зыков.
Синицын молчал. Умудренный опытом, он ждал продолжения.
— Несчастный случай! Хорошо, я согласен… Дипломатический несчастный случай. Но я больше не же-; лаю их видеть! Никогда! И я не хочу идти на задание вместе с ними, никогда!
— Ты пойдешь. И — с ними, — произнес Синицын, — и без разговоров. Атаковать базу истребителей среди бела дня — это смерть Для половины из вас. Ты это знаешь. И они это знают. Ты пойдешь. Они тоже пойдут. И я хотел бы, чтобы ты оставил меня в покое…
Зыков ничего не ответил. До рассвета еще было время. Он знал, что надо бы поспать, но не мог. Ночь была превосходна, небо раскинулось, как веер.
— Послушай, Зыков… — сказал Синицын.
Они остановились у окна. В глубине неба мерцало созвездие Стрельца. Величественно сиял Орион, и, если всмотреться, можно было различить Лебедя, Плеяд, Дофина, Большую и Малую Медведиц, строгие очер* тания Кассиопеи.
—> Послушай, Зыков! На нашей стороне три фак-: тора. Во-первых, внезапность нападения. Для них это будет так неожиданно, что они даже не успеют опомниться. Затем в это время солнце будет у вас за спиной…
Зыков думал о том, что скоро уже взойдет солнце, звезды померкнут. Он вглядывался в черное, еще сияющее звездами небо. Он хотел угадать место, где оно взойдет. Накрапывал дождь, может быть, совсем такой же, как в первый день сотворения мира. Мелкий дождичек, который прекратится, как только заалеет заря. Один из тех ночных дождей, которые проливаются лишь для того, чтобы сделать землю плодородной, дождь, на который горожанин даже не обратит вни-< мания, дождь, созданный для урожая.
— А третий фактор? — спросил он.
— Третий? Это то, что с нами французы. Они чувствуют за собой долг, который им нужно оплатить. Мне не думается, чтобы они оказались нещепетильными должниками.
На востоке показались первые розовые отблески. В темной части небосвода еще горела, словно подвешен* пая на ниточке, последняя звезда. Она была так хрупка и так восхитительна!
Зыков вертел между пальцами папиросу. От непре-рывного курения во рту у него пересохло, И все же он закурил и эту.
— Где-то мы будем после Орла! — тихо сказал он.
Последняя звездочка тоже угасла. Неотвратимо на-< двигался день.
Они полетели. Не все, но многие. Прорвали немецкий заслон, и перед ними открылся аэродром. Они атаковали его на полном газу, поливая пулеметным огнем все на своем пути, охваченные единой страстью уничтожения. На земле пылали фашистские самолеты, и воздухе время от времени какой-нибудь «як» словно спотыкался, как смертельно раненный зверь. Смерть была достаточна разнообразна. Иногда самолет взры-г. ался в воздухе; бывало, что он падал на землю, сопровождаемый траурным шлейфом черного дыма. Летчики видели, как погибают их товарищи, но у них не было времени отдавать почести мертвым. Траурные церемонии будут потом: сожаления, печаль и, как всегда, аукцион. А сейчас — убивать и не дать- убить себя. 11ройти на бреющем полете над землей, стрелять, стрелять, стрелять, смотреть, как горят самолеты и падают люди, подниматься свечой вверх, закладывать вираж, чтобы вновь спикировать на аэродром. Факелом вспыхнуло какое-то укрытие. Словно обезумевшие муравьи, из него выскакивали люди; лететь на них, стрелять, стрелять, стрелять. Если там есть бензин, получится неплохой костер!
Затем, оставив за своей спиной апокалиптический пейзаж — стонущих раненых и страшное молчание мертвых, сирены санитарных машин и бесплодные усилия огнетушителей, — они снова выстраиваются и воз-> нращаются на базу, и только здесь становится точно известно, сколько погибло товарищей.
«Туча» явилась откликом на самую актуальную проблему современности – угрозу атомной войны. На страницах повести развертывается глубокая человеческая трагедия. Жертвой испытаний водородной бомбы оказалась дочь американского миллиардера, нефтяного короля, одного из непосредственных вдохновителей создания этого оружия массового уничтожения.История Патриции Ван Ден Брандт по-настоящему волнует читателя, как волнует участь жителей Хиросимы и Нагасаки.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.