Нормальные люди - [63]

Ты никогда мне ничего об этом не рассказывал, говорит она Коннеллу.

Ну, я слышал, что Джейми страшно психовал, что ты его бросила, и повадился болтать о тебе всякую хрень. Но это же, по сути, даже не сплетни, парни часто так себя ведут. Никто, насколько я знаю, его не слушал.

Мне кажется, речь скорее идет об испорченной репутации.

А как так вышло, что репутация Джейми не пострадала? – говорит Коннелл. Ведь это он вытворял с тобой невесть что.

Она поднимает глаза – Коннелл уже доел эскимо. Он крутит в пальцах сухую деревянную палочку. У Марианны осталось совсем чуть-чуть – гладкая бомбочка ванильного мороженого поблескивает в свете ночника.

К мужчинам не так относятся, говорит она.

Да, я тоже начинаю это понимать.

Марианна дочиста облизывает палочку, быстро ее осматривает. Коннелл несколько секунд молчит, а потом произносит: хорошо, что Эрик перед тобой извинился.

Знаю, говорит она. Да и вообще одноклассники очень со мной милы с тех пор, как я вернулась. При том что сама я не рвусь с ними общаться.

А может, следовало бы.

Зачем? Я что, веду себя неблагодарно?

Нет, мне просто кажется, тебе довольно одиноко, говорит он.

Она молчит, держа палочку средним и указательным пальцами.

Не привыкать, говорит она. Мне, собственно, всегда было одиноко.

Коннелл кивает, хмурится. Да, говорит он. Понимаю, о чем ты.

А тебе с Хелен не было одиноко?

Не знаю. Иногда было. И с ней я никогда не чувствовал себя самим собой.

Марианна ложится на спину, голова на подушке, голые ноги вытянуты поверх одеяла. Смотрит на лампу на потолке – абажур тот же, что и много лет назад, пыльно-зеленого цвета.

Коннелл, говорит она. Знаешь, вот мы вчера вечером танцевали?

Да.

Сперва ей хочется просто остаться лежать, продлевая многозначительное молчание и глядя на абажур, упиваясь самим ощущением, что она опять в этой комнате, с ним, за разговором, – но время не стоит на месте.

Ну так и что? – говорит он.

Ты на меня за что-то рассердился.

Нет. Ты вообще о чем?

Ну, ты же ушел и бросил меня там, говорит она. Мне было довольно неловко. Я подумала – может, ты решил пофлиртовать с этой Ниев или что еще, – я тебе именно поэтому про нее и сказала. В общем, не знаю.

Никуда я не ушел. Я спросил, хочешь ли ты выйти покурить, ты сказала: нет.

Она поднимается на локтях, смотрит на него. Он покраснел до самых ушей.

Ты не спросил, говорит она. Ты сказал, я хочу выйти покурить, и сразу же ушел.

Нет, я сказал, хочешь ли ты пойти покурить, а ты покачала головой.

Наверное, я тебя просто не расслышала.

Наверняка, говорит он. Я точно помню свои слова. Но музыка, совершенно верно, была очень громкая.

Они снова погружаются в молчание. Марианна ложится, смотрит на лампу, чувствует, как сияет ее лицо.

Я подумала, что ты на меня обиделся, говорит она.

Прости, если что. Не обижался.

Помолчав, он добавляет: мне кажется, нам проще было бы дружить, если бы, ну… некоторые вещи происходили по-другому.

Она поднимает ладонь ко лбу. Он не продолжает.

Как именно по-другому? – говорит она.

Не знаю.

Она слышит его дыхание. Понимает, что насильно втянула его в этот разговор, и не хочет теперь нажимать еще сильнее.

Знаешь, не хочу врать, говорит он, меня, понятное дело, до определенной степени тянет к тебе. Не буду искать себе оправданий. Но мне кажется, что все стало бы гораздо проще, если бы в наших отношениях не было этого элемента.

Ладонь ее опускается к ребрам, она чувствует медленное движение диафрагмы.

Ты думаешь, уж лучше бы мы никогда не были вместе? – говорит она.

Не знаю. Мне трудно представить, какой стала бы тогда моя жизнь. Например, не знаю, в какой бы я университет поступил, где бы оказался сейчас.

Она молчит, давая себе время это обдумать, ладони лежат на животе.

Удивительно, какие иногда можно принять решения только потому, что тебе кто-то нравится, говорит он, а потом это меняет всю твою жизнь. Мне кажется, мы сейчас в таком странном возрасте, когда одно простое решение может изменить все дальнейшее. Но в целом ты очень хорошо на меня повлияла – в смысле я считаю, что чисто по-человечески стал гораздо лучше. Благодаря тебе.

Она лежит и дышит. Чувствует, как саднит глаза, но руки к ним не поднимает.

А когда мы были вместе на первом курсе, говорит она, ты чувствовал себя одиноко?

Нет. А ты?

Нет. Иногда – потерянно, но не одиноко. С тобой мне вообще не бывает одиноко.

Да, говорит он. Это, если честно, был такой идеальный период моей жизни. Мне кажется, до того я не был по-настоящему счастлив.

Она нажимает рукой на живот, выдавливая из тела весь воздух, потом вдыхает.

Вчера вечером мне очень хотелось, чтобы ты меня поцеловал, говорит она.

Правда?

Грудь ее снова вздымается, потом медленно опадает.

Мне тоже хотелось, говорит он. Похоже, мы просто друг друга не поняли.

Ну, ничего страшного.

Он откашливается.

Я не знаю, как для нас будет лучше, говорит он. Мне, понятное дело, приятно слышать от тебя такие слова. Но, с другой стороны, в прошлом наши отношения всегда заканчивались плохо. В смысле ты – мой лучший друг, и этого мне ни за что не хотелось бы лишиться.

Конечно, я тебя прекрасно понимаю.

Слезы того и гляди покатятся у нее по щекам, приходится поднять руку и вытереть глаза.