Нормальные люди - [49]

Оказавшись у двери в сад, он видит Джейми и Марианну – они стоят у стола и явно о чем-то спорят. Коннелла они сквозь стекло замечают не сразу. Он приостанавливается, положив ладонь на ручку двери. Марианнино лицо горит – то ли от солнца, то ли от ярости. Джейми нетвердой рукой наливает себе красное вино в бокал для шампанского. Коннелл поворачивает ручку, входит. Все нормально? – говорит он. Оба смотрят на него и умолкают. Он замечает, что Марианну трясет, как будто ей холодно. Джейми саркастически поднимает бокал, делая жест в сторону Коннелла – вино выплескивается через край на пол. Поставь его, негромко говорит Марианна.

Что, прости? – говорит Джейми.

Пожалуйста, опусти бокал, говорит Марианна.

Джейми улыбается и кивает самому себе. Хочешь, чтобы я его опустил? – говорит он. Хорошо. Хорошо, смотри, вот, опускаю.

Он роняет бокал на пол, тот разбивается. Марианна кричит, настоящим криком, и всем телом кидается на Джейми, занеся правую руку, будто бы для удара. Коннелл делает шаг и встает между ними, под подошвой хрустит стекло, он перехватывает руку Марианны. За спиной слышен смех Джейми. Марианна пытается отпихнуть Коннелла, содрогается всем телом, а лицо у нее бледное и все в пятнах, будто после плача. Иди сюда, говорит он. Марианна. Она смотрит на него. Он вспоминает ее в школе, ее резкость и упрямство в отношениях со всеми. Но он уже тогда многое про нее знал. Они смотрят друг на друга, тело ее надламывается и обмякает, будто в нее попала пуля.

Ты совсем, блин, больная, говорит Джейми. Лечиться надо.

Коннелл заставляет Марианну развернуться и ведет ее к задней двери. Она не сопротивляется.

Вы куда? – говорит Джейми.

Коннелл не отвечает. Открывает дверь, Марианна выходит в нее без единого слова. Дверь он закрывает. В этой части сада уже темно, свет падает лишь из одного тусклого окна. Вишни на ветках проступают сквозь тьму. Из-за стены доносится голос Пегги. Коннелл с Марианной молча спускаются по ступеням. У них за спинами, на кухне, гаснет свет. Они слышат, что по ту сторону стены Джейми присоединился к остальным. Марианна вытирает нос тыльной стороной ладони. Вишни вокруг поблескивают, словно призрачные планеты. Воздух легок от их аромата, зелен, как хлорофилл. В Европе продают хлорофилловую жвачку, Коннелл это отметил. Небо над головой цвета синего бархата. Звезды мерцают, но не светят. Они идут рядом сквозь ряды деревьев, прочь от дома, потом останавливаются.

Марианна прислоняется к тонкому серебристому стволу, Коннелл обнимает ее. Какая она худенькая, думает он. Разве она и раньше такая была? Она утыкается лицом в единственную его чистую футболку. На ней все то же белое платье, сверху накинута шаль с золотым шитьем. Он держит ее крепко, приноравливая свое тело к телу Марианны, будто матрас, на котором должно быть удобно. Она обмякает в его руках. Кажется, начинает успокаиваться. Их дыхание замедляется в едином ритме. В кухне зажигают свет, потом снова гасят, голоса звучат то громче, то тише. Коннелл совершенно уверен в правоте своих действий, но это какая-то неосмысленная уверенность, как будто он бездумно выполняет заученное задание. Он обнаруживает, что запустил пальцы Марианне в волосы и мягко поглаживает ей затылок. Он не помнит, давно ли это делает. Она трет глаза запястьем.

Коннелл выпускает ее. Она нашаривает в кармане пачку сигарет и смятый коробок. Предлагает ему сигарету, он берет. Она зажигает спичку, огонек выхватывает из темноты ее черты. Кожа выглядит сухой, воспаленной, веки припухли. Она вдыхает, сигаретная бумага шипит, сгорая. Он тоже закуривает, бросает спичку на траву, давит ботинком. Они тихо курят. Он отходит от дерева, смотрит, что там в дальней части сада, но в темноте почти ничего не разобрать. Возвращается к Марианне, под вишню, и рассеянно теребит широкий восковатый лист. Она держит сигарету одними губами, руками собирает волосы, скручивает в узел и закрепляет резинкой, сняв ее с запястья. Докурив, они гасят окурки в траве.

Можно я в твоей комнате переночую? – говорит она. Могу лечь на полу.

Там кровать огромная, говорит он, не переживай.

Когда они возвращаются, в доме темно. В комнате Коннелла они снимают с себя все, кроме нижнего белья. На Марианне белый хлопковый лифчик, груди ее в нем кажутся маленькими, треугольными. Они ложатся рядом под одеяло. Он понимает, что может заняться с ней любовью, если захочет. Она никому не скажет. Его это странным образом утешает, он позволяет себе вообразить, как бы это было. Эй, сказал бы он негромко. Перевернись на спину, ладно? И она бы послушно перевернулась. Между двумя людьми всегда происходит столько потаенных вещей. Но если бы это сейчас случилось, каким бы он стал человеком? Совсем другим? Или остался бы прежним, без всяких изменений.

Через некоторое время она что-то произносит, не разобрать. Я не расслышал, говорит он.

Я не знаю, что со мной не так, говорит Марианна. Не знаю, почему я не могу быть как все нормальные люди.

Голос звучит до странности спокойно и отстраненно, будто в записи: она надиктовала слова, а сама ушла или вообще куда-то уехала.