Норик - [32]

— Kombat! Как говорят в соседней стране: «Пардон», однако, ты слишком беспечен. Другим зрением-то глядел? — Эти слова прозвенели в голове стальной цепочкой, на каждое звено которой прицеплено еще и по золотому колечку для громкости.

«А Дьюралюмин прав», — мысленно согласился юный король, переходя на волшебновидение.

На месте трех деревенских мужиков лежали трупы василисков. У одного, самого большого, не доставало головы: валялась чуть поодаль. А к месту поединков неторопливо приближался исполинский дракон.

Толпа крестьян являла собой коричнево-зеленый клубок змей. Хотя змей там на самом деле крутилось мало: в основном василиски да ящеры. Но ни одно из тех созданий не достигало и половины размера дракона, что надвигался, словно чугунный каток на орех, что бы заставить того поделиться ядрышком.

«Это как это я их?» — изумленно спросил Норик своего стального друга.

«Ты? С великого перепуга, не иначе. Насмешил. Я же кован для истребления василисков! Они предо мной — чисто простые люди. Правда и я становлюсь всего лишь тонкой и острой железкой. Баш на баш. А вот с драконом, извини, не помогу.»

Полуобернувшись Норик бросил косой взгляд на холм. Из дюжины черных рыцарей только половина обладала зачатками магических сил. На лошадях сидели пять хищных светло-серых птиц, которые только вместе смогли бы одолеть одного василиска. Не готовы они к магическим баталиям. Что уж про дракона говорить? А тот уже приблизился достаточно близко.

Шанс все же был. Размеры дракона впечатляли, но если бы колдун имел по-настоящему великую силу, то мог спрятать истинный облик. Как это, делал, например, сам Норивольд.

А ведь мелькнуло желание: побежать, вскочить на верного Крылана, и умчаться прочь, плюнув на эту деревню. Конский щавель с ней, тем паче, что откуда отступная грамота у деревни — теперь предельно ясно. Но пропал позыв бежать, заглушенный вспыхнувшим жаждой битвы. Один на один. Ведь и за спиной дракона, считай, никого по большому счету нет. Нет среди ящеров, змей и василисков других истинных драконов. Видно, пока те еще не успели вырасти, всех сжевал исполин этот.

Старик с посохом сиплым голосом прорезал ветреную тишину:

— Ты на самом деле — мальчишка! Раздобыл волшебную игрушку и забавляешься. Тебе мамка, в колыбели качая, не говорила что «огниво детям не игрушка»? Слаб я стал. На глаза. Поздно заметил, кто силы моих молодцев гасит. Хочешь узнать, на что годишься сам, щенок? Без помощи чужой?

«Этот маг до сих пор считает, что я прискакал сюда тушить пожар гордыни?» — поразился Норик такой откровенной глупости. — «Пытается вывести меня из себя, обзывая щенком»? Что бы не расхохотаться, Норивольд закусил губу. Получилось, будто он это сделал от бессилия перед нанесенным оскорблением. «Что ж, — решил молодой король и могучий маг, — поиграем».

— Как ты сказал?!!! Ах ты, старый облезлый пес, растерявший все зубы! От тебя до сих пор разит козлом, который расстался с тобой только после крика петуха, какой ты сам испустил только после восхода Солнца. Блох в твоей шкуре столько, что если вдруг они спрыгнут, окажется, что тебя совсем и нет на свете — одни стоящие друг на друге вши и гниды, связанные извращенным способом для крепости. Я тебя зарою в могилу голыми руками! И к тебе сама придет крышка гроба. Только я тебя ей накрывать не буду, а поколю крышку на лучины и теми лучинами прибью к земле, чтоб уж ты точно не смог никогда выбраться на свет лунный.

Кажется, с лучинами Норик перебрал, поскольку это представлялось очень похожим на те поступки, что он собирался предпринять в действительности. Однако, побледневший старик (или покрасневший белками глаз дракон) не заметил прямой и явной угрозы. Либо счел, что просто повторены где-то раньше слышанные обидные слова.

Норивольд не стал терять времени. Через тоненькую линию силы, проходящую чуть ли не над самой землей, он начал качать энергию из дракона. Не честно использовать болезненность противника, слабое зрение? Так ведь не для себя! Энергия шла в Дьюралюмин. А что еще оставалось?

Меч, как верный конь, которому на спину накладывают неподъемный груз, держался из последних сил. Мощь, что вливалась в тело, должна была как-то уместиться. Надо было куда-то ее деть. И эсток принялся сгибаться. Вначале чуть-чуть, потом сильнее, вот уже Дьюралюмин похож шамшер, а мощь продолжает течь. Вот уже и мечом назвать трудно, почти что килич, кривая сабля. А мощь течет. Потому как Норивольд продолжал поливать грязью и самого старика с посохом, и предков старика, и потомков его. И сообщал о домашних животных, и о доме, и о домашней утвари и строил догадки о том, как старик применяет свой посох.

Юному правителю приходилось в этот момент не легко. Трудно оказалось удерживать своего кованного друга, которого тянет к врагу как железные опилки к камню, принесенному с горы Мал-Ганит-Ка.

Когда Дьюралюмин закрутился почти до невозможного и являл собой маленькую секиру, в свою очередь, напоминавшую несуразный кастет с единственным шипом, Норивольд внезапно швырнул оружие в противника.

Простым черным рыцарям показалось, что их король кинул меч, и тот в полете смахнул старику голову.