Нора, или Гори, Осло, гори - [26]
После ужина пришло время песен, которого я так страшилась. В этой семье все умели и любили петь и играть на музыкальных инструментах. Не то чтобы у меня совсем не было слуха, но пела я просто кошмарно. У меня было что-то вроде музыкальной дислексии, которую мне совершенно не хотелось демонстрировать. Сытые и довольные, члены семьи расселись по креслам и диванам. Елка была украшена настоящими свечами, пожиравшими кислород. Нагибаясь за подарком, можно было ненароком поджечь волосы. Я сказала, что мне надо позвонить в Швецию, и ушла на второй этаж в спальню. Там было темно и прохладно. Свет уличного фонаря проникал в окно. Это была бывшая комната Эмиля, его детская. Интересно, девственности он тоже лишился в этой комнате? Я окинула взглядом семейные портреты. Ханне и Свен обожали своих детей. На одном из фото, черно-белом, дети стояли на фоне гор. Удачный снимок. Гораздо лучше, чем обычные фотографии из отпуска. Загадочные улыбки. Все журналы, в которых печатался Эмиль, стояли на полке над кроватью. Тут же была кассета с птичкой на обложке, которую он записал со своей шумной постпанк-рок-группой.
Я больше не чувствовала себя незваной гостьей. Больше не переживала, что вторгаюсь в чужой дом.
Такая крепкая семья останется семьей, вне зависимости от того, сколько девушек, приятелей и бездомных собак примут участие в семейном празднестве. Мое присутствие на них никак не сказывалось. Я легла на кровать и стала слушать рождественские псалмы, летевшие вверх над ступеньками. Ясные звонкие голоса. Один раз они сбились и засмеялись. «Сочельник Карла Бертиля» мы не смотрели. Я гадала, чем занимается Нора и что она получила в подарок.
23
Видения загробного мира Иеронима Босха
Вечером тридцать первого декабря мы с Эмилем смотрели фейерверки на улице Фьельгатан. Как и обычно в канун Нового года, я стояла на стокгольмском холме, глядя на фейерверки и петарды, которые, казалось, с каждым годом становились все мощнее и страшнее. Но теперь рядом стоял Эмиль с бенгальским огнем в руке. Мне хотелось показать ему местные красоты – воду, циферблат на универмаге NK и подсвеченные купола на Бласиехольмен. Залп за залпом. В Копенгагене нет высоких холмов. И поезда в метро там ходят без машиниста, двери открываются автоматически и только на платформе. Как там люди кончают с собой? Может, это и делает их самой счастливой нацией на свете?
Внезапно я поняла, что скучаю по Ярлу Кулле, который декламировал по телевизору стихотворение «Новогодние часы», по ощущению тепла и защищенности, когда смотришь на фейерверки из окна в окружении взрослых.
После двенадцатого удара все стало новым. Первого июля мы с Эмилем планировали переехать в Копенгаген. Я ощущала некое подобие радостного предвкушения.
Но в новый год я вступала с острой болью, которая пронизывала мое тело и двенадцатый удар курантов. С невыносимой болью, накатывающей темными волнами, которые постепенно бледнели и теплели. Боль поднималась из поясницы, из живота и заливала все тело.
За день до моего дня рождения, четвертого января, я поехала в отделение скорой гинекологической помощи: боль была такой сильной, что я едва могла дышать. Я лежала, завернувшись сама в себя, как тряпка. В больнице врачи констатировали, что со мной все в порядке, и отправили домой с обезболивающим, которое я поспешно заглотила в надежде на облегчение.
Оказалось, что у меня аллергия именно на тот тип морфина, который мне выдали. Я бы предпочла узнать об этом по-другому, но врачебное искусство не отличается точностью и предсказуемостью. Мой день рождения – тринадцатый день после Рождества – я провела, склонившись над пластиковым ведром от чистящего средства. Меня то и дело рвало. Эмиль время от времени выносил посудину. Рвотные позывы появлялись ритмично и пунктуально – раз в час. Мое сознание было замутнено наркотическими средствами. Я смотрела, как Эмиль ходит между туалетом и спальней, и думала, что он милый, как ярмарочный шатер. Не лучший день рождения в моей жизни. Но и не худший.
Операция, так долго маячившая на горизонте, была назначена на середину января. За пару недель до знаменательного события мне велели прийти на предварительный осмотр. Мы с Эмилем познакомились с женщиной-хирургом, которая смерила меня взглядом.
– Вы худенькая миниатюрная девушка, – отметила она бодро, – все пройдет хорошо.
Мне стало не по себе. А что, если бы я была крупной девушкой в теле? Мое телосложение – случайность, tilfældighed och skæbnen[28]. Действительно ли все на свете случалось непредумышленно? Держал ли кто-нибудь руку на рычагах нашего самолета? На вопрос, есть ли у меня ограничения в еде, я покачала головой:
– Я ем все.
Эмиль удивленно уставился на меня:
– Юханна, ты же не ешь мясо.
Это действительно было так. У меня в голове все перепуталось. Что я? Кто я? Какая часть меня – это я?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.