Non-fiction - [7]

ВБ: В Финляндии мне пришлось общаться на английском, и я вынужден был читать английскую литературу. Начал читать Джерома. По-русски я понимал там все, но это не было так смешно, как на языке оригинала, в котором я половину не понимал. Просто чувствуешь, что существует определенная нить, и она наматывается на каждое слово, каждую фразу — и уже снежный ком веселья.

ИК: Можно перевести советскую рок-песню, но для западного зрителя впечатление будет такое, какое мы получаем, читая китайскую поэзию: запах цветов чувствуешь, но через ограду сада не перелезешь.

ВБ: Я считаю русский достаточно международным языком. Песни, которые сочиняет советский человек, должны исполняться на русском.

Корр.: Как вы думаете, чем рождено прямо-таки навязчивое желание некоторых музыкантов утвердить себя на мировом рынке?

ИК: Оно вызвано не только дешевыми корыстными побуждениями, часто это объясняется стремлением, допустим, иметь хорошую звукозаписывающую и звукопроизводящую технику, которая может быть приобретена только, скажем, в Милане. Но нельзя исключать и животно-корыстные интересы. Представлять всех в рок-музыке ангелами — это смешно, там такие же люди, с такой же «завидухой» при виде проезжающего мимо «мерседеса».

Вопрос: Вам не кажется, что ваша музыка для 14–18-летних, а тексты для 18–28-летних (14-летний вряд ли поймет, в чем суть композиций «Рвать ткань», «Эта музыка» и др.). (В. Чернышев, 23 года, г. Молодечно Минской обл.)

ИК: Если музыка и текст расходятся именно по такому возрастному диапазону, значит, все нормально: 18-летний человек одинаково хорошо воспримет и то и другое, а добиться понимания 18-летних не так уж просто.

ВБ: B нашем случае не имеет смысла отдельно говорить о текстах, отдельно — о музыке, так как тексты, которые мы поем, — это не поэзия; а музыка — это не музыка по большому счету, а всего лишь иллюстрация к текстам. А каким образом из эрзац-поэзии и эрзац-музыки рождается нечто, эрзацем, надеюсь, не являющееся, здесь судить не нам, а мудрой критике. Если же слушатели считают, что музыка только для 14-летних, значит, мы сделали плохие иллюстрации к тексту. И ничего более.

ИК: Великолепные реплики актеров при общей неубедительности сценографии…

Вопрос: Часто ли вы поете под фонограмму? (Н. Шульженко, г. Киров.)

ВБ: Такое было несколько раз, когда концерт объединяли с кино- или телезаписью. В принципе же избегаем, для нас это невыносимое испытание, мы сразу же начинаем фальшивить.

Вопрос: Как должно проходить выступление группы, чтобы ее участники были удовлетворены собой? (E. Трушина, 14 лет, г. Ухта.)

Вы очень быстро исчезаете со сцены, не хотите принять цветы от поклонников, не выходите на «бис». Почему? Зазнались, да? (И. Артамонова, г. Воскресенск Московской обл.)

Не является ли отрешенность и строгая манера ваших выступлений вызовом балаганным выступлениям других групп? (А. Зюзин, 26 лет, г. Свердловск.)

ВБ: Существует какое-то интуитивное ощущение реакции зрителей: люди могут не аплодировать, но ты чувствуешь, что в зале тебя понимают. А может, наоборот: с первой песни зал бушует, а чувствуешь леденящее хладнокровие к тебе. Я не считаю, что шумная реакция одобрения — нужная реакция. Знаю по себе: если мне что-то нравится, я никогда не буду реагировать так, как некоторые наши зрители. Может, это от возраста.

А может, оттого, что мы поем уже знакомые им песни, и никому не интересно слушать, о чем поется, а интересно продемонстрировать свое отношение к происходящему? Теперь о нашей сдержанности. Она — производная наших характеров. Если бы мы могли красиво прыгать, красиво что-то вытворять, мы бы это делали. К тому же мы считаем, что не можем нормально общаться с залом, поэтому концерт проходит без «заигрываний». Просто шаткий мостик коммуникаций между нами и залом мы пытаемся наладить другим способом, в первую очередь созданием определенной атмосферы, а здесь важна непрерывность выступления.

Вопрос: Видите ли вы своих зрителей сквозь свет, направленный вам в глаза, их лица. (Ю. Черноусов, п. Пойковский Тюменской обл.)

ВБ: Редко. Для меня очень трудно смотреть в зал. Всякие движения там отвлекают. Я часто пою с закрытыми глазами.

Вопрос: Неужели участникам группы не нравится, когда на концертах поклонники «балдеют» от песен, поют вместе с группой, и неужели может нравиться публика, которая сидит просто так… (П. Лойко, г. Минск.)

ИК: Слава частично ответил на этот вопрос. Мне кажется, слишком деликатно. Живая реакция на песни хороша до тех пор, пока пропорциональна вызванным эмоциям. Есть такие ситуации, когда люди заняты не музыкой, а самими собой: смотрите, какие мы забавные, какие мы фанатики. Это глупо, дурно, свидетельствует об отсутствии такта. Саморазгул, глупость, показуха проявляются по-разному. В Сочи фанаты перевернули автобус с участниками концерта. Очень часто после концерта приходится выбираться из зала при помощи милиции. Такое впечатление, что перед тобой толпа дикарей. Аборигены с острова Пасхи празднуют свои великие ритуальные жертвоприношения! Самое же неприятное — это те люди, которые приходят после концерта пообщаться. Человек, который уважает артиста, никогда не будет заниматься такими глупостями. Он послушал — и будет дома разбираться в себе, спорить с друзьями. Он никогда не встанет у дверей гостиницы и не будет ловить человека, возвращающегося с работы, он не будет пытаться разобраться в сущностных вопросах посредством ответов чужих дяденек, он в себе будет искать ответы.