Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939 - [37]

Но и тут не все столь однозначно. Многие советские подразделения, первоначально противостоявшие 2‑му батальону, были невысокого уровня подготовки. Советские 82‑я и 57‑я стрелковые дивизии являлись плохо обученными и поспешно сформированными территориальными соединениями. Их командование совершало много ошибок, а солдаты 603‑го полка 82‑й стрелковой дивизии поддались панике и побежали, в первый раз оказавшись под огнем. Советская тактика была однообразной, повторяющейся — например, безыскусные лобовые атаки и повторения попыток просачивания за позиции японцев, несмотря на неудачные результаты. Такие ошибки укрепляли стереотипное мнение японцев о советских солдатах, и, вероятно, внушили японцам ложное чувство уверенности. Однако сила Красной Армии была в комбинированных действиях разных видов вооруженных сил и родов войск и масштабных общевойсковых операциях, а не действиях отдельных подразделений.

Сильная сторона японской армии, напротив, была в действиях небольших подразделений, в которых и воплощались лучшие примеры японской доктрины. Ночные атаки на уровне взвода или роты, стремление атаковать противника в ближнем бою были отличительными признаками японского пехотинца. Такая тактика действительно была очень успешной в действиях против отдельных советских пехотных подразделений.

Инициатива и отвага были главными компонентами успеха ночных атак, что видно на примере 2‑го батальона 28‑го полка. Офицеры всегда с готовностью шли на риск ближнего боя, рассчитывая на внезапность и психологическое воздействие на противника, чтобы компенсировать его численное превосходство. В действиях 2‑го батальона у Номонгана более чем заметно выражены храбрость и упорство японского пехотинца. Но против советских танков и артиллерии эта храбрость и инициатива представляли лишь ограниченную ценность. Как бы ни были доблестны солдаты, как бы ни были компетентны их офицеры, они не могли преодолеть зону огня советской артиллерии, защищавшей советскую пехоту. Японский солдат просто не мог подойти достаточно близко к противнику, чтобы наилучшим образом использовать свою храбрость и наступательный порыв. Отделение японских пехотинцев могло атаковать советский пехотный взвод в штыковом бою с неплохими шансами на успех, но то же самое отделение было бы быстро уничтожено при попытке атаковать советские танки.

Аспект храбрости на поле боя также оказывал влияние на организационную структуру. Не было батальонного штаба для координации работы тылового обеспечения, разведки и работы с личным составом. Батальонные командиры и их адъютанты должны были выполнять все эти задачи самостоятельно. Но главной задачей японских офицеров было вдохновлять солдат на поле боя своим командованием. Командные качества были более важны, чем ведение дел батальона.

Эта система предъявляла суровые требования к способностям офицеров, увеличивая нагрузку на них до предела. Также эта система требовала чрезвычайной храбрости и инициативы от младших офицеров. Несомненно, во 2‑м батальоне были такие офицеры, но даже их доблесть была бессильна против советских танков. Более того, цена такой отчаянной храбрости оказалась чрезмерно высока.

Цена доблести

Потери 2‑го батальона 28‑го полка достигали 86 % личного состава — это заметно выше, чем даже ошеломляющая цифра в 73 % общих потерь японцев. И все же батальон не развалился, сохранившись как единое подразделение. Важно отметить, что в доктрине японской армии командные качества, подобные тем, что проявил майор Кадзикава[153], являлись нормой, а не исключением. Даже если бы Кадзикава был убит или выведен из строя, выжившие младшие офицеры или даже сержанты не позволили бы батальону рассыпаться и, вероятно, проявили бы даже лучшие командные качества[154]. Это спорный вопрос, но стоит отметить, что, например, в 71‑м пехотном полку за время боевых действий сменилось четыре командира, и это соответствующим образом сказалось на эффективности действий полка[155]. Доктрина предполагала, что все офицеры способны командовать одинаково хорошо, но боевой опыт ясно показал, что одни обладают лучшими командными качествами, чем другие.

Даже столкнувшись с невообразимыми трудностями и опустошительными потерями, 2‑й батальон в течение всего периода боевых действий не прекращал функционировать как боевое подразделение. Батальон никогда не пользовался стабильным материальным обеспечением. Боеприпасы, пополнения, продовольствие прибывали нерегулярно, несмотря на все усилия тыловых частей. Японские солдаты никогда не получали полностью того обеспечения, которое было необходимо. Вероятно, это отчасти было результатом того факта, что тыловому обеспечению уделялся низкий приоритет. Перегруженный батальонный командир мог запросить у командования артиллерийскую поддержку или боеприпасы, но ему могли ответить, что следует действовать более решительно. Командные качества решительных и энергичных младших офицеров были во многом основой слаженности подразделения. Платой за это стал тот факт, что потери офицеров в батальоне в процентном выражении даже превышали потери офицеров в других подразделениях. Кроме того, этот горький опыт подрывал веру выживших в командование