Номонган: Тактические боевые действия советских и японских войск, 1939 - [10]

2‑й батальон 28‑го пехотного полка, направленный на усиление 23‑й дивизии, считался отличным подразделением. Его офицеры и солдаты происходили с северного Хоккайдо и южного Сахалина — регионов, которые, как считалось, давали армии упорных и хладнокровных бойцов. В июне 1939 г. когда батальон получил приказ направляться к Номонгану, он находился в Маньчжурии уже около 16 месяцев. Командир батальона майор Кадзикава Томидзи был выпускником Военного училища и мастером кэндо (фехтования). Также он был закаленным ветераном, в 1932 г. командовавшим 9‑й ротой того же 2‑го батальона 28‑го пехотного полка в Северном Китае. Показателем степени напряженности боев в Китае является то, что из остальных офицеров батальона лишь четверо были выпускниками Военного Училища, шесть — выпускники краткосрочных школ для кандидатов в офицеры, а еще двенадцать были офицерами–резервистами, призванными на действительную службу[44]. Большинство нижних чинов были солдатами первого года службы, проходившими подготовку и изучавшими славные традиции батальона, бравшие начало со времен Русско — Японской Войны.

Через пять минут после полуночи 20 июня солдаты 2‑го батальона были разбужены в своих казармах в Цицикаре и получили срочный приказ на сосредоточение. Солдаты узнали, что будут служить силами прикрытия для бронетанковой тактической группы, направленной к Номонгану. Наутро они прибыли на железнодорожную станцию, где им пришлось ждать отправления поезда еще около двух часов. Путь к Аршану был проделан без происшествий, некоторым оживлением стало только принятие офицерами мер по защите от воздушных налетов. До Аршана батальон добрался до полудня следующего дня и присоединился к тактической группе генерал–лейтенанта Ясуока (64‑й пехотный полк, 3‑й и 4‑й танковые полки).

После получения информации об обстановке на фронте, все силы тактической группы под прикрытием темноты покинули Аршан в 2:20 23 июня. Хотя японская армия уже в некоторой степени была моторизована, значительной ее части по–прежнему приходилось пользоваться гужевым транспортом, полагаясь на вьючных животных для перевозки продовольствия, боеприпасов и буксировки артиллерийских орудий.

Сильные дожди в июне превратили дорогу на Хандагай в трясину, серьезно затруднив движение. Японский пехотинец нес на себе 65-фунтовый ранец, наполненный запасным бельем и обмундированием, пайками и инструментами. Кроме того, солдат нес 9,5-фунтовую винтовку, 60 обойм к ней, две ручных гранаты, флягу и противогаз[45]. Пехотинцам, и так тяжело нагруженным, кроме того приходилось помогать вытаскивать из грязи увязающие автомобили и конские повозки.

Марш на 64 км под проливным дождем занял у 2‑го батальона 24 часа. На марше ни один человек не отстал, хотя солдатам не разрешили обедать, потому что не ожидалось, что марш займет так много времени. После жалоб от солдат, офицеры разрешили им поесть галет, но это только вызвало жажду, и солдаты пили воду при каждой остановке.

Несмотря на долгий и тяжелый марш по грязи под холодным дождем, боевой дух японских солдат был исключительно высок[46]. Шагая по грязи, они были уверены, что быстро разобьют Красную Армию.

Согласно исследованиям японских психологов, сделанным после боя, почти все японские солдаты в июне с нетерпением ждали боя с Красной Армией, но слабо представляли возможные последствия. Так как большинство японских солдат было невысокого мнения о Красной Армии, само присутствие у Номонгана частей Японской Императорской Армии означало для них, что успешное решение инцидента уже почти достигнуто. Поэтому марш японских солдат к Номонгану больше напоминал маневры мирного времени, чем путь на войну. В частности, распространенным среди солдат было мнение, что, в отличие от разбитого отряда Ямагаты, «у нас достаточно артиллерии, поэтому ничего подобного случиться не должно»[47]. Такие заблуждения были результатом ментального багажа японского солдата, его представлений о его советских противниках и их ментальности.

Стереотипные представления японцев о советских солдатах

Впечатления японских офицеров о советских солдатах складывались под влиянием короткой секретной инструкции, озаглавленной «Как сражаться с большевиками», выпущенной в 1933 г. с официального разрешения начальника Генштаба Японской Императорской Армии принца Канин Котохито. Назначением этого 49-страничного документа было служить инструкцией для японских офицеров при планировании операций против Красной Армии. В первой главе, на которой и основывались все последующие рассуждения о тактике, анализировались характеристики советского народа и армии.

72‑й пехотный полк 23‑й дивизии на марше к Номонгану

Согласно инструкции, советские люди были послушными, покорными и склонными к слепому повиновению, а столкнувшись с слишком сильным давлением внешних обстоятельств, быстро впадали в уныние и отчаяние. Таким образом, советский солдат, так как ему были свойственны те же качества, что и всему народу, был вялым и апатичным, способным в лучшем случае лишь исполнять приказы, не проявляя никакой инициативы[48]. Недавние бои у Чжангуфэна/озера Хасан лишь продемонстрировали японским офицерам точность этих наблюдений