Номерные сказки - [9]

— Тише, твое величество! — остановил его шут. — Батюшек разбудишь. Они в пост чутко спят, того гляди примчатся.

— Прости, государыня... — неловко обратился царь к обомлевшей супруге. — Это я так... По делу. На-ка вот шаль, пойдем. Натерпелась, чай...

Для успокоения супруги его величество применил капли, музыкальную шкатулку и несколько невразумительных фраз. Затем, передав царицу под присмотр и усыпление старухе-приживалке, он понесся в камеру, где ждал его дисциплинированный по такому случаю шут. Захлопнув за собой дверь, царь поставил на пол бутыль, достал из карманов ковшики и, все еще пряча глаза, налил по первой...

Сказка №9

В этот день после двухчасовой осады царскими войсками была взята штурмом избушка в лесу, секретное наблюдение за которой велось уже неделю. Могучие с виду куриные ноги избы были мгновенно связаны несколькими удальцами, дверь вышиблена, и упирающаяся бабка с мешком на голове посажена в подводу. Туда же бросили ступу, метлу и какое-то засушенное в нелепой позе крохотное существо.

Ввиду важности дела допрос вел лично царь. Приказав снять с бабки мешок, он долго и враждебно ее разглядывал. Затем коротко вздохнул и приступил к дознанию.

— Возраст?

— Издеваешься? — спросила бабка и поскребла под мышкой. На пол посыпалась труха.

— Возраст? — словно не слыша, повторил царь. У него был свой метод.

— Ну, девять, — дружелюбно ответила старая. — Тыщ, само собой. А и по какому поводу пригласить изволил, государь?

— Пол? — спросил царь, не удосуживаясь на ответ.

— Да какой уж теперя пол! — скромно сказала бабка. — Был, да весь вышел. Это лучше у Кащеюшки спроси, он любит похвастать.

— Где?! — резко наклонился к ней царь.

— И хто, батюшка?

— Кащей где?! Говорить!

— Дак у тебя же, батюшка, в распоряжении! Обоих же нас арестовали. Меня, главное, на допрос сразу, а его к вещественным доказательствам присовокупили! Это где ж справедливость?

— Вычленить и привести немедля! — велел царь. Ошибка следствия вывела его из себя, но он сдержался и снова надел очки.

— Цель и характер заклинаний? — вопросил царь.

— Ради мира на земле! — заученно ответила Яга. — Чтоб путем все и хорошо было. Все чисто, по-народному, на травах.

— На травах, значит!.. — царь побарабанил пальцами по столу. Затем достал из ящика какие-то горелые лохмотья и сунул бабке под нос. — А это как понимать?! Отвечать мне!

Бабка смутилась. Обнюхав лохмотья хрящеватым носом, она развела руками.

— Дак ить дурак он был, Ваня-то! Я ему говорю: лезь в печку. Он и полез. У Кащеюшки спросите, вместе ужинали.

— Все слышали? — спросил царь.

Понятые, два боярина, писец и шут, кивнули. Дверь скрипнула, и вошел солдат с засушенным существом на подносе. Он аккуратно поставил поднос на стол и ущипнул существо за что-то вроде ноги. Существо пискнуло.

— Трындить немного! — доложил солдат, обращаясь к царю. — А ежели не трогать — не трындить.

— Схуднул Кащеюшка! — соболезнующе сказала Яга. — Никаки отвары не помогают. Даже с гуся-лебедя одни колики. Иголка, видать, в яйце окислилась.

Царь вооружился лупой и осмотрел странное насекомое. Последнее в ответ поклонилось и что-то пропищало.

— Здоровья тебе желает, государь, — перевела Яга. — Это он вежливый сегодня, а то бы прямо в харю плюнул. В лицо, тоись. Поиспортился нравом-то. Как мужики бояться перестали, после Муромца, так он на нет и изошел. После поражения. Четырех метров мужчина был, а теперь от тараканов в чайной коробке прячется. Беда с ним, уж совсем тщедушный стал. Того гляди, скоро паутину вить начнет.

— Ты мне зубы не заговаривай! — прикрикнул царь. В нем проснулась жалость, а дело требовало точных показаний и назидательного приговора. — Почто Ивана съели, колдуны? Говорить! Сто пятая обоим корячится, кол осиновый! Наслышана, карга?

— Как не знать! — поежилась бабка. — Законы чтим. Токмо батюшка твой чемпионаты по ворожбе устраивал, сам блюдечко катал, а ты старых людей кодексами пужаешь. А за что нам кодексы-то? Жили себе и живем, зла никому не желаем. Ну, поужинали разок... Дак он же детей, дурак-то, столько успел наплодить — государству твоему на две переписи хватит! А тебя, между прочим, иначе как клопом брюхатым не называл. Циник был и ругатель, а ты, надежа, чернилы на его изводишь. Бороду вон обмакнул.

— Смутьян, что-ли, был? — спросил царь. Смутьянов он не любил. Смутьяны мешали сеять и пасти, а не сеять и не пасти было нельзя.

— Ды как сказать? Смутил он меня... — вздохнула Яга. — Я уж и забыла, когда ко мне мужчины приставали. Разочаровала его. А он такой из себя видный был, даром что дурак. Красный бант у его был. Книжку мне читал. Говорил: недолго им, паразитам, осталось!

— Кому? — не уловил царь.

— А паразитам, батюшка! Паразиты каки-то. Наверно, блохи у его были. Чесался все время, нервный был. Хотя на вкус и не скажешь...

— Со сметаной его надо было! — отчетливо прокуковало существо на подносе.

— Ишь ты! — подивился царь. — Речет!

— Реку! — поклонилось ему существо. — Отпустил бы на хрен — я бы тебе и сплясал!

— Совсем стыд потерял! — засокрушалась Яга. — Ладно без порток ходит — на ем не видно. А то ведь пляшет, как оглашенный. И песнями всю скотину в округе запугал. Как расчирикается — так журавли в небе и разворачиваются, обратно улетают. Опомнись, Кащеюшко! Кащей же ты! А это государь наш, батюшка!