Nomen Sanguinis. Имя крови - [62]

Гвинн повернулся к ней и кивнул.

Остаток пути Гвинн и Алия проехали в молчании.

Домик, куда они прибыли, и правда был небольшим и не похожим на те, где обычно жил Гвинн: всего пара комнат. Где-то вдалеке шумело море, и на губах Алии осела соленая влага. Она вдохнула поглубже свежий покалывающий холодом воздух и прошла в дом.

– Это что? – Алия не сдержалась, глядя на спартанскую обстановку. – Меньше всего я могла подумать, что ты решил стать отшельником и любителем простоты.

Гвинн, не говоря ни слова, прошел через узкий коридор в сарай во дворе. Алия проследовала за ним и присвистнула. Сарай охраняла мощная система слежения и несколько ловушек, тщательно скрытых от любопытных глаз. Одна из фальшпанелей отъехала, за ней появилась дверь с кодовым замком и сканированием крови.

– Добро пожаловать! – Гвинн гостеприимно распахнул дверь.

Алия прошла по ступеням вниз и восхищенно выдохнула. Дом Гвинна был под землей. Несколько комнат с артефактами, которым бы позавидовали музеи, с картинами, за которые искусствоведы отдали бы обе руки, с книгами, казалось бы, давно утерянными. Она разглядывала эти сокровища, проходя из комнаты в комнату, и остановилась у картины Ван Гога, всматриваясь в звездную ночь. Та затягивала ее внутрь желтым светом подмигивающих светил, застывших на статичном неизменном небе, и ей показалось на секунду, что там во тьме ее ждет кто-то в плаще, огромном, как небосвод, и простирающемся к самому горизонту.

Гвинн наблюдал, как Алия долго стоит у картины и вдруг, вздрогнув, подходит ближе. Он молчал. Она тоже.

– Мне снятся сны, – не оборачиваясь, проговорила она. Потом, передернув плечами, словно стряхивала с себя плащ, развернулась и, подойдя к креслу, упала в него. – Мне нужны исследования Инквизиции и эрла. – Гвинн сел напротив, протянув ей бокал. Алия взяла его в руки, повертела и сказала: – Мне надо знать, что в них. Мне надо понять, кто я или что я.

– Когда я пришел в лаборатории эрла, там было пусто. Ни крови, ни записей о тебе. Я знаю лишь то, что мне рассказал сам эрл, я говорил тебе. Да, ты выжила после опытов с кровью, но она не принадлежала твоему Древнему, а потому просто сделала тебя сильнее, не убив. Что касается Инквизиции… Там ничего не было – лишь суррогат, использовавшийся для создания упырей. У них не было никогда древней крови. – Алия упрямо махнула головой и хотела что-то сказать, но Гвинн опередил ее: – Прошло несколько лет. Почему ты так хотела поговорить об этом, что приехала по специально выдуманному себе заданию в Питер? У тебя произошли изменения? Эскалация?

Алия помолчала, потом потерла глаза:

– Я вижу сны так же явно, как видела в них тебя, когда ты еще был в тюрьме. Они вызывают чувство опасности. Мне все кажется, словно кто-то пытается мне что-то сказать. Я боюсь, Гвинн. Боюсь того, что из меня прорывается. Я уверена, что это связано с древней кровью.

– Алия, трансформация невозможна, если ты об этом. Ты сама прекрасно знаешь, что нужно – кровь, согласие, смерть. Причем кровь правильная – Древнего, кто стоял в основании твоего рода. Я всерьез опасаюсь того, что может сотворить отец, одержимый идеей возвращения сил Древних. Но опасность точно исходит не из твоих снов.

Алия вздохнула:

– Я надеялась узнать чуть больше, но внутренне была готова, что ты вообще отрекся от меня и откажешься говорить…

Гвинн удивленно вскинул брови:

– Почему же?

– Ты так упорно игнорировал меня и избегал.

– Да. Многие годы все мои мысли, страхи, надежды были связаны с тобой. Даже в тюрьме я только и делал, что пытался достучаться до тебя. Ты встала на ноги, тебя прикрывает Легион, ты можешь принимать решения, не оглядываясь на меня, я в этом убедился. У меня же были свои дела.

– Я могла бы помочь!

– Не могла бы. Ты в Легионе, и теперь это был твой выбор, а я создаю клан и сопротивляюсь таким старорежимным придуркам, как Делагарди.

– И все-таки я вижу сны. – Алия почувствовала нетипичное для нее острое желание начать выяснять отношения и подумала, что безопаснее вернуться к прежнему разговору.

– Расскажи, что в них.

– Кто-то в черном плаще в пустыне, будто застывшей в янтаре. Сверкают ярко звезды, и луна стоит на месте, не отсчитывая секунд. Иногда поднимается ветер, и тогда песок поет песнь, в которой слышится тоска о былом. Иногда я вижу разрушенный город.

Гвинн вздрогнул и тихо произнес:

– Ты видишь того, кто в черном плаще?

– Нет, я не могу приблизиться.

– А этот кто-то говорит с тобой?

– Мне кажется, что нет. Что это, Гвинн? Или кто это?

– Я не знаю, Алия. Может быть, и правда кровь хранила какое-то воспоминание и оно теперь преследует тебя. Для того чтобы понять, так ли это, нужны образцы крови, которые использовал отец. А у нас их нет. Я бы очень хотел найти их и объяснить все.

– Ты был в этих моих снах?

– Никогда.

– А сам видел что-то подобное?

Гвинн полуутвердительно качнул головой.

– И почему же не сказал?

– Я не знал, что тебе надо рассказывать обо всех моих снах. Ну, хорошо! Смущал меня один, где наш друг Начо становится гигантской креветкой. Была еще парочка куда менее невинных с участием разных лиц.

– Гвинн!

– Хватит, Алия, хватит выдумывать ерунду обо мне. Хватит делать меня ответственным за все, что происходит в мире. Это был еще один повод дистанцироваться. Но ты сама пришла ко мне со своими снами! – Гвинн резко поднялся и подошел к столу, взял в руки какую-то фигурку. Он вертел ее, глядя куда-то, словно сквозь пространство и время. – Когда-то очень давно я искал в Андах сведения о древней крови, надеясь, что новая земля знает больше, чем наша, – истоптанная и залитая кровью Вечных и людей, что там сохранились какие-то легенды, которых не знаем мы. Я попал на очередную войну. Тех, кто там жил, истребили, их сокровища отобрали, их легенды предали забвению. Я никак не мог помешать этому. Знаешь, что странно, там не было местных Вечных. Они появились там, приплыв сразу после Колумба и Америго, и Кортес первым из Истинных ступил на ту землю. Мы смотрели на новый мир и не верили, что может существовать земля, где нет Истинных, свободная от них. Вот только… Хотя Истинных там не было, легенды о них были. О жестоких богах с черной кровью, которые не боялись солнца, и об их детях, которых солнце убивало. Однажды боги ушли, но им продолжали приносить человеческие жертвы, думая, что они вернутся… И мы вернулись и принесли еще больше крови… Каждая легенда, каждый миф был гвоздем в идею поиска древней крови. Именно тогда, разглядывая рисунки и золотые статуэтки, изображавшие полных жестокости и злобы богов, оглядываясь на то, что мы творим на новой земле, я подумал: в мире из-за нас уже полно боли, и если Древние еще сильнее и могущественнее, то стоит ли искать их? Сотворенное Деотерией – моя вина. Я не отрицаю ее. В том, что случилось с ней и ее сестрой, в том, что случилось с их матерью, виноват я. Меня ни капли не оправдывает то, что я был молод… Но зачем мне новые грехи, зачем эти поиски?