Nomen nescio. Имя неизвестно - [73]

– Скорее он мог писать с меня. – Гвинн улыбнулся, взял свой кофе и сделал большой глоток. – Мммм, как же хорошо! Если я еще сегодня и вина выпью, то ночь однозначно удалась. Я его вкус уже забыл. – Он разложил все из пакета прямо на кровать и начал придирчиво рассматривать.

– Я правильно понимаю, что ты заказал себе одежду? – Эн подняла бровь.

– Конечно!

– А можно узнать, как ты заплатил?

– Эн, дорогая, я баснословно богат! И мои счета надежно спрятаны от эрла. Все-таки мне пятьсот лет. Или шестьсот? – Он задумался. – Не помню уже. После трехсот перестаешь считать.

Эн с интересом рассматривала вещи.

– Ты заказал вещи из музея? Что это вообще?

– Пальто, как я подозреваю. В стиле бохо. Это тренч. Тут ботинки. И трусы вот, а то вы такие впечатлительные. Кстати, это тебе. – Гвинн достал еще один пакет и кинул его в Эн, она поймала на лету. – Не могу видеть твои черные майки и джинсы.

– Надеюсь, это оружие, – пробурчала Эн, залезая в сверток. Это было не оно. Она рассматривала удлинённые пиджаки и пальто с воротниками-стойкой, брюки и блузы. – О да! Я прямо так и вижу, как в этом удобно драться! – Эн вытащила пиджак с вышивкой из шелка. – Все упыри сами собой от зависти полягут. А это что?

Гвинн обернулся. В маленькой коробочке была цепочка с подвеской в виде совы.

– Ты носила примерно такую же. Ее подарил тебе Эгиль – его имя переводится как «сова».

Эн отложила все в сторону.

– Ты же понимаешь, Гвинн, что я не Алия Дингир. Меня зовут Эн. И сейчас любой легионер знает меня лучше, чем ты. Наверно, все это будет уместно, когда ты вернешь мне память, но сейчас нет.

Гвинн сел напротив.

– Я не верну тебе память. И это вряд ли возможно сделать.

Эн медленно отставила кружку, ее глаза недобро блеснули.

– Скажи, что мне это послышалось, Гвинн!

– Не послышалось. – Гвинн сокрушенно покачал головой. – Мне жаль, правда. Я просканировал тебя. Я надеялся, что мы сможем пробить стену в твоем сознании, где спрятаны воспоминания, но они стерты. Именно стерты, а не спрятаны.

– А связь крови?

– Я просто рудимент, пробудить то, что я тебе когда-то дал Инициацией, невозможно.

– Гвинн, я не верю! Я умею делать то, что умел ты!

– Нет, не можешь. Это то, что тебе было дано новой ДНК, и я не знаю, чья она. Это твоя новая связь крови и твоя сила. Прости, я знаю, что ты ждала другого.

– Ты же связывался со мной!

– Потому что я тебя чувствую, Эн! Это односторонняя связь. Ты не могла ко мне пробиться и не можешь сейчас!

Эн с размаху кинула вещи в стену.

– Гвинн, можно я побуду одна?

Она не видела, как он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, как отдернул ее, не слышала, как он вышел.

Гвинн зашел в свои апартаменты. Он причинил боль той, кто была ему ближе всех. Давно отказавшись от своего отца и клана, Гвинн остался сейчас один. Эгиля больше нет, и ему даже не с кем было разделить свою скорбь. Начо – человек. А Алия… Ее не было. Была Эн, и так должно было остаться.

Гвинн откинулся на подушки, тщательно перебирая и раскладывая в голове воспоминания. Закрыв глаза, он раздумывал, что навсегда похоронит в себе, а что расскажет Эн, Начо, Родриго… По крайне мере пока. Горько улыбнувшись своим мыслям, Гвинн подложил руку под голову и закрыл глаза, вспоминая, как впервые увидел Алию. Она тоскливо смотрела на собравшихся в своем нелепом одеянии монашки…

7 лет назад

Алия Дингир тоскливо посмотрела на собравшихся. Она готова была снова уволиться и сбежать куда-нибудь, лишь бы больше никогда не видеть этих лиц, этот пафос, глупость, зависть, жажду внимания. Впрочем, что она хотела? Сама же второй раз вошла в ту же реку в каком-то совершенно странном ожидании, что от географии изменится окружение. Все стало только хуже. Она была журналистом много лет. Всю жизнь она любила писать и лет в пятнадцать окончательно решила, что свяжет с этим жизнь. Она мечтала о расследованиях, о том, как будет ездить в опасные точки и говорить правду людям, как будет спасать мир. Смешно. Алия пригубила шампанского и отставила бокал. Оказалось, что расследования, по большей части, были заказными, что говорить можно было только одну точку зрения, выгодную конкретному изданию. Был только черный мир и белый. Ее друга уволили за статью, где он написал несколько положительных слов о стране, которая сейчас считалась врагом номер один у цивилизованного общества. Цивилизованное общество не стеснялось использовать нецивилизованные методы.

Мир глянцевой журналистики, куда она попала после новостных изданий, поначалу захватил ее. Встречи с известными людьми, переезды по всему миру, красные дорожки, красивые платья, закулисье лучших концертов, яхты и фестивали. Это кружило голову. Через какое-то время она поняла, что звезды – по большей части прогнившие изнутри эгоцентристы с диким количеством комплексов, что каждая следующая тусовка похожа на предыдущую, что те, кого она считала коллегами и приятелями, готовы выгрызть ей горло за ее место. Они шептались за ее спиной, смеясь над ее нежеланием следовать стандартам. Узнав очередные сплетни о себе, она поставила между собой и всеми ними барьер, больше не позволяя романов и дружбы со звездами и коллегами, и в какой-то момент приобрела репутацию высокомерного сноба.