Ноль - [24]

— Спорно, — ответила я, прислоняясь спиной к дереву, кора была теплой от солнца, а казалось, что я стою спиной к спине с хорошим другом.

— Может и спорно, я свой срок отмотал, и не скажу, что в самом приятном месте на земле.

Меня посетила некая светлая идея. Я покосилась на солнце, клонившееся к закату. Дышать было тяжело, никакой вечерней прохлады и в помине не было. Тишина. Как хорошо, когда тихо. Почти беззвучно Виктор выпускал бым и что-то приятно напевал, какую-то новую мелодию. Больше никаких звуков. Птицы помирают от жары, и только мы втроем… и бита, сидим тут на жаре и ждем чего-то. Неплохо было бы, чтобы Хельга и меня хорошенько шандарахнула, не пришлось бы разлучаться на практику с доктором. И палаты в отделении хорошие с кондиционером. И вообще, почему ван Чех лежит в реанимации, по одним хитрющим глазам видно, что только голова болит, за жизнь-то он не цепляется. Хотя верно, врач, видно, друг нашему доктору, и знает, что сбежит ван Чех к своим психам и алкоголикам при первой возможности. И потом доктору не привыкать, он сам говорил, что его по башке много раз били. Надо сказать, это заметно, даже больше, чем нужно. Эх, ван Чех, широкая душа, ничего не скрывает только печаль. Сейчас мне мнится, что он веселее, чем в начале практики.

Тишину взрезали сирены. Можно подумать на убийство едут молодчики.

— Сюда, — Виктор махнул рукой, к нам пошли трое людей, один в штатском.

— Оперуполномоченный фон Неркель, — представился некто в штатском.

— Виктор, — он протянул руку, — Я вас вызвал.

— Что у вас произошло.

Виктор кратко изложил суть дела.

— Почему решили, что та дама виновна? — уточнил фон Неркель, рассматривая меня.

— Она сама призналась.

— Это мы с ней еще поговорим. А вы, девушка, кто?

— Мадемуазель дер Сольц, — отрапортовала я, — я — практикантка доктора ван Чеха.

— Он же где-то здесь? С ним можно поговорить? — уточнил уполномоченный, разглядывая Хельгу.

— Не знаю, — пожала плечами я, — Могу проводить вас.

— Позже, — отвлекся фон Неркель.

Он подошел к ней и спросил:

— Кто вы?

— Хельга Лотус дер Готер, моя сестра Британия лежит в этой больнице.

— Вы знали доктора ван Чеха?

— Знала, он лечащий врач моей сестры.

— У вас были причины ненавидеть его?

— Да.

— Какие? — уполномоченный напрягся и впился в Хельгу глазами. Она ответила ему жестким немигающим взглядом, холодных карих глаз.

— Сестра влюблена в доктора, и не хотела лечиться, чтобы быть ближе к нему.

— Она прямо отказывалась?

— Нет, но я чувствую, как она не хочет лечиться. Я попросила ее, чтобы она написала записку доктору, что я хочу встретиться с ним. Бри сделала, как я просила. Доктор пришел, я ударила его битой сзади. Я не хотела его убивать, — поторопилась она, — я просто хотела предупредить сестру и доктора о том, что им не стоит быть вместе, — не очень уверенно ответила она.

— А вы не могли предупредить… словесно, — ухмыльнулся следователь, разглядывая биту.

— Нет.

— Так, — протянул следователь, оборачиваясь ко мне, — Потерпевший, надо к нему.

— Идемте, — я повернула к отделению реанимации. Проходя мимо места, где нашли ван Чеха, я указала на это.

— Посмотрим, — кивнул фон Неркель.

В отделение реанимации нас сначала не пустили, ноя потребовала позвать хотя бы того врача, который принимал ван Чеха, следователь закрепил это какими-то серьезными указаниями и перед нами материализовался злобный доктор, который был еще злее, чем раньше.

— Вы принимали доктора ван Чеха?

— Я.

— Кто привез его?

— Вот эта леди и мужчина. Два санитара еще.

Фон Неркель строчил в блокнотике.

— В каком состоянии был доктор?

— Без сознания. Стабильное среднетяжелое состояние.

— Какие повреждения вы обнаружили?

— Гематома в затылочной части черепа, ссадина, рентген показал сотрясение мозга. Доктора часто привозили к нам с сотрясениями, я не удивлен, что он потерял сознание. Он лежит под моим наблюдением, в сознании, — скучая, отвечал доктор.

— Можно его опросить?

— Можно, — подумав, спросил доктор, — только не все в палату заходите.

Фон Нерхель осмотрел нас:

— Пойдете со мной ты, и ты, — уполномоченный ткнул пальцем в меня и в Хельгу.

Мы проследовали за ним.

Ван Чех сидел в палате и откровенно скучал. Вид скучающего доктора вверг меня в шок. Он сидел на постели, выпятив губы, что-то старательно рвал.

— Брижит, — обрадовался мне ван Чех, — эти изверги не дают мне читать. Я дошел уже до того, что стал сочинять стихи, но они опять же не дают мне их записывать! Ты привела гостей?

— Какой вы наблюдательный! — умилилась я.

— Ай, как не хорошо ты говоришь со старым больным доктором! — театрально откинулся на подушки ван Чех. Никакой ответственности.

— Вы доктор психиатрии Вальдемар Октео ван Чех? — сомневаясь, спросил уполномоченный.

— Да-да, — заинтересовался ван Чех.

— Вы знаете эту женщину? — фон Неркель указал на Хельгу.

— Нет, — едва взглянув, на нее ответил ван Чех, продолжая терзать бумажку.

Меня, как громом поразило, я посмотрела на Хельгу, лицо у нее было бледное, она ыла поражена не меньше меня.

— Леди утверждает, что ее сестра находится у вас на лечении.

— Сестру знаю, леди эту никогда не видел, — торопливо ответил ван Чех, глядя мне в глаза.