Ноктюрны: пять историй о музыке и сумерках - [45]

Линди шагнула немного дальше и приподняла над латкой огромную, куполообразную крышку:

— Гляньте-ка сюда, дорогуша. Выглядит очень заманчиво.

Она склонилась над крупной жареной индейкой и, вместо того чтобы снова накрыть латку крышкой, отложила ее в сторону.

— Как вы думаете, они возмутятся, если я оторву для себя ножку?

— Думаю, возмутятся — и даже очень. Ну и черт с ними.

— Индейка прямо-таки здоровенная. Хотите, поделюсь ножкой с вами?

— Конечно, почему бы нет?

— Отлично. Ну-ка, ну-ка.

Линди потянулась к индейке, но вдруг выпрямилась и обернулась ко мне:

— Так что все-таки там следовало подразумевать?

— Где что и под чем следовало подразумевать?

— Под вашими словами. Когда вы сказали, что удивляться вам нечему. Насчет моего мнения. К чему все это было?

— Сожалею о сказанном. Я вовсе не хотел вас обидеть. Просто подумал вслух, вот и все.

— Подумали вслух? А почему бы не подумать вслух еще немного? Если я предположила, что некоторые из призеров получают свои награды заслуженно, то разве это такое уж нелепое утверждение?

— Послушайте, я всего лишь сказал, что награды в итоге достаются не самым достойным. Вот и все. Но вы, как видно, знаете лучше. По-вашему, на самом деле все не так…

— Иные из них, быть может, трудились до седьмого пота, чтобы достичь того, что имеют. И вероятно, заслуживают хоть какого-то признания. Беда с такими, как вы, в том, что раз уж Бог наделил вас особым даром, то вы считаете, будто получили право делать что угодно. Что вы лучше всех прочих, что всякий раз достойны выступать в первом ряду. Не понимаете, что множеству людей просто не так повезло, как вам, и им приходится из кожи лезть в борьбе за место под солнцем…

— Так, по-вашему, я баклуши бью? По-вашему, целыми днями прохлаждаюсь в тенечке? Да я работаю как вол, надрываюсь из последних сил, чтобы добиться чего-то стоящего, чего-то прекрасного, и кто получает признание? Джейк Марвелл! И всякие такие вроде вас!

— Да как, черт побери, вы смеете? Каким боком я к этому причастна? Меня, что ли, сегодня награждают? И кто когда хоть какую-то сучью премию мне присуждал? И хоть раз, даже в школе, разве мне хоть одну паршивую грамоту вручали за пение, танцы и прочую дрянь? Нет! Только фигу с маслом! Мне только и оставалось, что глазеть на всех вас — всяких ничтожеств, которые лезли вперед, хватали призы, а орава родителей им аплодировала…

— Никаких премий? Никаких премий? Поглядите на себя! У кого слава? У кого шикарное жилье?..

В этот момент кто-то повернул выключатель, и мы, моргая, уставились друг на друга в резком и ярком свете. Сюда тем же путем, что и мы, вошли двое мужчин, и теперь они направлялись к нам. Ширина прохода позволяла им идти бок о бок. Громадный чернокожий был одет в форму гостиничного охранника: в руке он держал рацию, которую я вначале принял за пистолет. Рядом с ним семенил невысокий человек с гладкой темной шевелюрой, одетый в светло-голубой костюм. Оба особого почтения к нам не выказывали. Они остановились в ярде-другом от нас, и низкорослый извлек из кармана пиджака удостоверение личности.

— Департамент полиции Лос-Анджелеса, — проговорил он. — Мое имя Морган.

— Добрый вечер, — произнес я.

Некоторое время охранник и полицейский разглядывали нас молча, потом коп спросил:

— Вы постояльцы отеля?

— Да, — ответил я, — постояльцы.

Спиной я ощутил прикосновение мягкого халата Линди. Она взяла меня за руку и встала рядом со мной.

— Добрый вечер, господин полицейский, — протянула она сонным, медоточивым голосом, совершенно ей несвойственным.

— Добрый вечер, мэм, — отозвался коп. — Вы по какой-то особой причине в такой час на ногах?

Мы оба враз начали отвечать, но расхохотались. Наши собеседники, однако, ни малейших признаков веселья не обнаружили.

— Не спится что-то, — заявила Линди. — Решили немного прогуляться.

— Прогуляться, — повторил коп и оглядел залитый слепящим светом зал. — Наверное, искали чего-нибудь перекусить.

— Именно так, господин полицейский. — Голос у Линди все еще разительно не походил на обычный. — Слегка проголодались: уверена, с вами по ночам тоже такое случается.

— Вероятно, что-то с доставкой в номера не заладилось, — заметил коп.

— Да-да, именно, — поддакнул я.

— Меню стандартное, — продолжал коп. — Стейки, пиццы, гамбургеры, трехслойные сэндвичи. Знаю: сам только что заказывал в круглосуточной службе питания. Но вам, наверное, такая еда не по вкусу.

— Да нет, вы же понимаете, в чем тут вся штука, — пояснила Линди. — Главное — подурачиться. Потихоньку пробраться на кухню и перехватить кусочек чего-нибудь запретного, помните, в детстве, я думаю, вас тоже подмывало?

По виду наших собеседников не заметно было, что это их хоть сколько-нибудь тронуло.

— Сожалею, что причиняю вам беспокойство, — проговорил полицейский. — Но, как вы понимаете, вход постояльцам сюда закрыт. Кроме того, только что обнаружена пропажа кое-каких вещей.

— Неужели?

— Да. Вы сегодня вечером ничего странного или подозрительного не заметили?

Мы с Линди переглянулись, и она выразительно мотнула головой.

— Нет, — сказал я. — Ничего подозрительного мы не видели.

— Совсем ничего?