Ноктюрн - [80]

Мы поспешили туда. Я заглянул в пещеру, где обычно прятались Марикита и старики, но обнаружил там только дрожавшую от страха девочку.

— А где бабушка, дедушка? — спросил я.

— Они побежали спасать ослика, — едва слышно прошептала Марикита, в испуге прижимаясь ко мне.

Я сразу понял, что произошло с родными Марикиты, но не смел сказать ей об этом. Я остался с ней в пещере, пока товарищи раскапывали развалины и хоронили стариков на берегу речушки.

— Где же они так долго пропадают? — спрашивала девочка.

— Не беспокойся! — утешал я ее. — Они, наверное, решили отвести ослика подальше, в безопасное место.

— Отведи и меня туда! — просила Марикита.

— Сейчас нельзя, — сказал я, — фашисты стреляют, степь горит.

— А как же они могли?

— Ты еще маленькая, — сказал я, целуя ее смуглые щечки. — А вечером, как только стихнет бой, мы отправим тебя в тыл. Мы позаботимся о тебе, Марикита. Тебя повезут далеко-далеко на машине, туда, где много детишек. Там нет фашистов. Там не так жарко. Там ты будешь целыми днями играть с девочками и мальчиками, такими же, как ты. Там тебе будет хорошо.

— Я хочу домой! — заплакала Марикита. — Я хочу к бабушке с дедушкой!

— Вот кончится война, к тебе приедет твой папа.

— Это правда, он приедет?

— Приедет.

— А я уже буду большая?

— Ты будешь большая, больше, чем сейчас.

Девочка, довольная, улыбнулась.

— Папа приедет, а я уже большая! Вот чудно-то, правда? А скажи, почему люди не вырастают такими большими, как деревья, как горы?

— Горы вообще не растут, потому что горы неживые. А деревья живые, они растут.

— Бабушка сказала, чтобы я не ломала деревьев, у деревьев тоже есть сердце, им тоже больно, как и нам.

— У деревьев нет сердца, им не больно, — сказал я, — но деревья не надо ломать. Деревья дают тень и приносят плоды. Деревья красивы.

— А ты кто? — вдруг спросила Марикита, уставившись на меня своими большими темными глазами.

— Я моряк.

— Моряк? Что такое моряк?

— Человек, который работает в море.

— А что такое море?

— Ты видала бассейны с водой во дворце Эскуриал?

— Видала, мне папа показывал.

— А вот в море во много раз больше воды, чем во всех этих бассейнах. В море не видно ни конца ни края.

— Но как же на воде работают? Папа говорил, в воде можно утонуть.

— По морю плавают корабли. Такие большие дома, которые не тонут.

— Ты меня не обманываешь?

— Иной корабль больше, чем дворец Эскуриал. На одном таком корабле я и приехал к вам.

— Откуда ты приехал?

— Из далекой страны. Мы привезли вам сладкое молоко, которое ты пьешь.

— Куда же потом делся корабль?

— Корабль уплыл обратно по морю с такими же детишками, как ты. Их повезли туда, где нет войны. Летом там не жарко, а зимой выпадает белый пушистый снежок. И вся земля покрывается снегом. Дети там учатся в школе, а после уроков катаются по снегу и по льду.

— Ты можешь отвезти меня к ним?

— Обязательно отвезем. Как только придет ночь и стихнет бой, ты отправишься в путь. Сначала отвезем тебя в Мадрид, оттуда с другими детьми ты поедешь в Валенсию. Там начинается море, там корабли. На них вы поплывете в далекие города — в Одессу, в Москву.

— А у кораблей есть сердце, такое, как у меня и у тебя? — спросила Марикита.

— У кораблей нет сердца, но корабли хорошие.

— Почему же ты тогда не вернулся с ними обратно за море?

Ну что я мог ей ответить?

— Я остался здесь, чтобы помочь твоему папе. Когда мы победим фашистов, мы приедем к тебе вместе с папой.

— Когда ты повезешь меня в Мадрид?

— Ночью. Как только стихнет бой.

Настала ночь. Степь еще горела. Она сверкала, словно зарево заката на моей родной стороне. Когда санитарная машина была готова к отъезду, я спустился в пещеру за Марикитой.

— Ну поедем! — сказал я, протягивая ей серебряную ветку оливы.

— Зачем мне эта ветка? — спросила девочка.

— Посади ее у речушки на память о себе.

Я повел ее окольными тропами, чтобы она не увидела развалин своего домика. На берегу речушки Моралесы мы остановились перед свежей могилкой.

— Марикита, — сказал я, — посади здесь веточку.

— Кто выкопал тут ямку? — спросила она.

— Мои друзья.

— У тебя хорошие друзья.

Она склонилась и старательно воткнула веточку в землю. Я принес из речушки воды в гильзе от снаряда. Потом она спросила:

— Как ты думаешь, эта веточка вырастет такой же большой, как другие деревья?

— Может, вырастет. Кто знает!

— А маленькие деревья тоже хорошие?

— Маленькие тоже хорошие.

— Только у них нет сердца, да? Вот я хоть и маленькая, но у меня есть сердце. Приложи сюда свою руку, послушай.

Я приложил ладонь к ее груди.

— Ну что, бьется? Ты чувствуешь?

— Чувствую. У тебя хорошее, крепкое сердце.

— У тебя ведь тоже есть сердце, правда?

— И у меня есть сердце.

— А у фашистов есть сердце?

— У фашистов нет сердца. Пойдем к машине, Марикита.

— Я еще ни разу не каталась на машине, — радостно ворковала девочка.

— Потом тебя прокатят на корабле.

— По морю?

— По морю.

— В доме, который больше, чем Эскуриал?

— Да.

— И там будут дети?

— Там будет много детей.

— И снег?

— И снег.

— И мы будем играть в снегу?

— Ну конечно!

— И ходить в школу?

— И в школу ходить.

Зарычал мотор. Я поднял Марикиту и посадил ее на мягкое сиденье рядом с шофером.