Ноктюрн - [2]

В тот вечер он с ней не встретился. И потом — хотя он четыре дня подряд выходил на работу утром в то же самое время и даже специально задерживался в парадном, так что в четверг едва не опоздал на работу, — она так и не появилась.

В пятницу вечером он возвращался домой с работы в совершенно мерзком настроении. Он устал, ему было муторно и противно, и вообще он довел себя до полного отвращения к жизни. Эдельмен работал в аптеке в южной части Парк-авеню, неподалеку от 28-й улицы. Он был хорошим работником — наверное, самым лучшим из всех. Он знал, как смешивать лекарства. У него были сноровка и мастерство. Даже можно сказать — талант. Но у него были начальники-идиоты, которые мешали ему проявить себя в полной мере, а его сослуживцы не особенно интересовались вещами, о которых Эдельмену хотелось бы поговорить. А иные — не все, конечно, но некоторые, — принялись откровенно смеяться, когда у него как-то случайно вырвалось, что он состоит в клубе любителей фэнтэзи и ролевых игр.

— Неудивительно для человека с твоими проблемами, — сказал тогда Билл Уиттакер, и Эдельмен пожалел, что вообще завел доверительный разговор с этим придурком.

В общем, это был неудачный день. Просто кошмарный день. И в довершение ко всем «радостям» Эдельмен выставил себя полным кретином. Он пригласил Кэролайн Мюррей на ужин, и она ему отказала. Причем — отказала при всех. Громко и издевательски.

Жизнь — дерьмо, заключил Эдельмен, когда ехал домой на метро. Чтобы хоть как-то себя утешить, он представлял себе, что бы он сделал с Кэролайн Мюррей, будь у него возможность. Всякие мерзкие и непотребные вещи унизительные и болезненные. В особо извращенной форме. Вещи, которые не имеют вообще никакого касательства к сексу, пусть даже и воплощаются в виде жесткого порно. Всякие извращенные штуки, пронизанные даже не вожделением, а яростью и бессильной злобой.

И что самое мерзкое: после той встречи в лифте утром в понедельник он больше не видел Рейчел. Он уже начал подумывать, что ничего этого не было, что ему померещилось… а такое вполне могло быть, если принять во внимание его проблемы. В последнее время ему вроде бы стало получше. Но вот на прошлое Рождество… Эдельмен невольно поежился, смутно припомнив события той бредовой недели. И если та встреча в лифте тоже была…

Да вот же она!

Рейчел…

Идет по 75-й улице от западной части Центрального парка. Скромный, но стильный деловой костюм. Юбка, блузка, туфли на невысоком каблучке. Длинные волосы уложены в элегантную прическу. Неброский, но очень изысканный макияж. В руках — стопка библиотечных книг. Штук семь или восемь. Она держала их на сгибе правой руки, и ее правая грудь пикантно приподнималась в глубоком вырезе блузки.

Эдельмен заметил, что взгляд у нее рассеянный. То ли она замечталась, то ли просто задумалась. Но она явно не замечала ничего вокруг — ее взгляд блуждал где-то в туманных далях. Она не смотрела под ноги и поэтому не видела шланга, протянутого поперек тротуара. Юный Санчес, который в это лето подрабатывал консьержем у них в подъезде, как раз поливал цветочные клумбы перед домом и заговорился с какой-то невзрачной девчонкой в шортах цвета хаки и черной майке. Он совсем не следил за тем, что происходит у него за спиной, а вот Эдельмен заметил, что еще пара шагов — и Рейчел споткнется о шланг.

Он рванулся вперед с криком "Осторожнее!", как раз в тот момент, когда носок ее правой туфли попал под первую петлю шланга. Его вопль вернул ее к реальности. Она испуганно вздрогнула и широко распахнула глаза. Безотчетно взмахнула руками, книги выпали на асфальт. Потом пошатнулась…

Но Эдельмен был рядом. Он подхватил ее — ловко, легко и галантно. Крупный мужчина, он был выше ее на голову и шире в плечах в два раза. Он подхватил ее, как ребенка. Она почти ничего не весила. Он на секунду застыл, пораженный. Ее плоть была точно такой, какой он себе ее представлял: упругой, сочной и мягкой.

— Ой, — тихонько воскликнула она.

Эдельмен почувствовал, как напряглись ее ноги, когда она попыталась восстановить равновесие. Потом она отстранилась, выскользнув из его объятий, но теперь у него были воспоминания о том, как он к ней прикасался. На самом деле.

— Спасибо. — Она улыбнулась ему лучезарной улыбкой профессиональной фотомодели. — Если бы я загремела, это было бы… накладно.

Эдельмен наклонился, чтобы поднять ее книги — учебники по экономике и торговле недвижимостью, — у него кружилась голова.

— Накладно? — переспросил он, как будто не знал, чего может стоить женщине ее профессии содранная коленка или поцарапанный нос.

— Я фотомодель, — проговорила она, стараясь четко, без техасской тягучести, выговаривать слова. Эдельмен бы вообще не заметил никакого акцента, если бы специально к нему не прислушивался. — Падение на асфальт могло бы мне стоить нескольких недель работы. Ой, спасибо. — Она забрала у Эдельмена книги, переложила их на левую руку, а правую протянула ему. Рейчел МакНиколь.

— Боб Эдельмен. Мы… кажется, мы встречались. Утром, в лифте, несколько дней назад, правильно? — Теперь, когда он, как говорится, вошел в поток, врать получалось Легко и естественно. Ему ничего не стоило притвориться, что он не знал, кто она такая. Что он только сейчас узнал в ней ту девушку, с которой однажды встретился в лифте. Все-таки это лучше, чем признаваться, что у тебя дома есть целый иконостас из ее фотографий, на который ты чуть ли не молишься.