Ночью все волки серы - [16]

— Два литра молока, бутылку кефира, кило муки и яйца. Заеду. Да, надеюсь, как обычно. Отлично. Пока.

Я огляделся вокруг. Когда я был здесь в последний раз?

Наверное, года два-три назад, и контора совсем не изменилась. Все в ней по-старому. Комната, которую забываешь в ту же секунду, как только выходишь из нее. Безликие стены, выкрашенные краской неопределенного цвета, полки, заваленные папками и юридическими справочниками, все тот же вид из окна — старинное здание банка. Мне часто доводилось бывать в подобных помещениях, которые хочется как можно скорее покинуть.

Узел его галстука был слегка ослаблен, в остальном вид Якоба Е. Хамре казался все таким же безупречным. Его красивое лицо было спокойно, прядь темных, аккуратно подстриженных волос с продуманной небрежностью спадала на лоб с правой стороны. Элегантный облик Хамре свидетельствовал о том, что по духу он принадлежал той, банковской стороне улицы: эдакий исполненный любезности заведующий отделом кредитов, который со скорбной миной отказывает вам в ссуде.

— Ну как там Нюмарк?

— Он уже приходит в себя. Вероятно, у нас будет возможность поговорить с ним сегодня чуть позднее.

— А что, как там с угонщиками?

Он огорченно покачал головой.

— Ничего. Мы располагаем только обычными свидетельскими показаниями, но конкретного в них очень мало. Одной пожилой даме кажется, что она видела какой-то голубой продуктовый фургон, припаркованный у обочины тротуара, за рулем которого сидел шофер, но она его не разглядела и не в состоянии дать хоть какое-то описание. Изучение отпечатков пальцев не дало никаких результатов. Мы, конечно же, направили главные усилия на розыски самого фургона, но…

— Кому он принадлежит?

— Спортивному обществу. По вечерам им не пользовались.

— А как насчет тех фактов, о которых я упомянул?

Хамре откинулся на спинку стула, положил руки на край письменного стола и какое-то время их внимательно рассматривал, будто хотел убедиться, что ногти стричь еще не пора. После этого он задумчиво произнес:

— Я навел тут некоторые справки. Порасспросил людей, знавших Нюмарка. Выяснилось… что Ялмар Нюмарк был замечательным во многих отношениях полицейским. Но у него находили один существенный недостаток. Склонность чересчур уж эмоционально воспринимать некоторые дела, которые он вел. И ему не всегда удавалось успешно завершить их. Как раз в самом конце его пребывания в должности у него было два любимых конька. Один из них — пожар на «Павлине».

Он развел руками и печально посмотрел на меня.

— И кто же, скажите на милость, среди всей нашей текучки будет думать о промышленном пожаре двадцатилетней давности, когда наши возможности и для раскрытия очередных преступлений весьма ограниченны?

— А что представляло собой то, другое дело? Кто такой этот Юхан Верзила?

Он вздохнул.

— Это было последнее дело Ялмара Нюмарка перед выходом на пенсию. В отношении этого дела у него также была своя навязчивая идея.

— Навязчивая идея? — Хамре выглянул из окна. — Сколько подобных дел бывает у нас в году! Внезапно исчезает та или иная заблудшая овца. Кого-то мы находим в поезде, следующем в Осло. Других — в волнах моря после того, как они пробили там несколько месяцев, а то и целый год. Третьи умерли от пьянства и лежат где-нибудь в жалкой меблированной комнате, пока наконец кто-нибудь не спохватится о них. Бывает, дружки изобьют в драке до смерти; условия существования в этой среде суровые. Таких происшествий множество, и их редко относят к делам первостепенной важности. Во всяком случае, если дело не явно уголовное. Дело Юхана Верзилы было именно таким.

— Расскажи мне о нем.

Он достал одну папку из левой кипы на письменном столе и начал ее перелистывать:

— Юхан Ульсен родился в Бергене в 1916 году. Был моряком и докером. Во время войны участвовал в движении Сопротивления. Страдал алкоголизмом. Привлекался за тунеядство в 1960 году. Других правонарушений не имеет. Исчез в январе 1971 года, но впервые о его исчезновении было заявлено в феврале.

— Кто заявитель?

— Женщина. Некая Ольга Сервисен. Он с ней спал, как сейчас выражаются.

— А почему она не обратилась раньше?

Он пожал плечами.

— Она считала, что он просто где-то бродяжничает.

— А что показало расследование?

Листая страницы, он произнес небрежно, Скороговоркой:

— Его так и не нашли. Формально он все еще числится в розыске. Но, насколько нам известно, он пребывает в добром здравии на Канарских островах, где светит солнце и спиртные напитки гораздо более доступны, чем в пределах наших границ.

— Существует ли какая-нибудь его фотография или словесный портрет?

Он снова заглянул в папку. Вынул фото и протянул мне. Типичная фотография, сделанная в полицейском участке, человек на них всегда выглядит испуганным, при ярком свете его фотографируют в фас и в профиль. Такой же испуганный вид у большинства людей и на фотографии в паспорте. Единственная разница, что в первом случае человек уже фактически занял свое место в картотеке преступников.

Лицо Юхана Ульсена, которого звали также и Юханом Верзилой, было вытянутым, как у лошади, и чем-то очень напоминало лицо Харальда Ульвена. Только уши у него были не такие огромные и глаза находились на большом расстоянии друг от друга. Он был небрит, и его губы кривила горькая, презрительная усмешка.