Ночью все волки серы - [14]

Я наклонился к сидевшим спереди.

— У вас есть радиотелефон?

Водитель завел мотор и кивнул.

— Сообщите полиции, чтобы они начали следить за большим синим фургоном, направляющимся в сторону Нурднеса. Возможно, он поедет через Мюрхьернет, — сказал я.

— Что-нибудь еще? Я заколебался.

— Передайте привет от Веума и скажите, что я буду находиться в больнице, пока… — Неясно, чего, собственно говоря, я собирался ждать. — …Пока ситуация прояснится.

Не задавая лишних вопросов, шофер передал по радиотелефону сообщение полиции, включил сирену и дал газ. Первый перекресток мы проехали на красный свет. Мимо нас с бешеной скоростью, как в кино проносились дома. Тем не менее, я с удивительной ясностью замечал все вокруг. Люди оборачивались и смотрели в нашу сторону, автомобили уступали нам дорогу, и, когда мы равнялись с ними, водители встречались с нами взглядом.

Один из санитаров, молодой человек со светлыми, коротко стриженными волосами и юношеским пушком на розовых щеках прижимал кислородную маску к лицу Ялмара Нюмарка. Широкая грудная клетка вздымалась, внутри ее что-то булькало. Все молчали.

Машина ехала прямо в Хаукеланд. Когда мы были на вершине холма Калфарет, Ялмар Нюмарк вдруг поднял голову и огляделся по сторонам. Взгляд у него был растерянный, наконец он увидел меня. Дрожащий голос звучал неуверенно.

— Be… Веум?

Я кивнул и улыбнулся, но улыбка получилась натянутой, неестественной.

Он хотел добавить что-то еще, с трудом подыскивая слова. Я наклонился к нему. Молодой санитар внимательно следил за мной. Шофер наблюдал за всем в зеркальце.

Ялмар Нюмарк произнес:

— Веум… Если я умру…

Я кивнул в знак того, что понял его слова, а потом помотал головой из стороны в сторону, чтобы убедить его, что он не умрет.

— Выясни… что же все-таки случилось с Юханом Верзилой… в 1971 году.

После этого он закрыл глаза и снова потерял сознание. А когда мы въехали в открытые ворота больницы, он внезапно вновь открыл глаза и повторил:

— 1971 год. Юхан Верзила. — И опять потерял сознание.

Санитары поспешили в больницу, неся на носилках Ялмара Нюмарка. Им тут же занялся опытный медицинский персонал, я тоже вошел внутрь, поднялся на лифте наверх, при этом никто не обратил на меня никакого внимания.

Ялмара Нюмарка немедленно повезли в операционную. Смуглая доброжелательная женщина с черными волосами и темно-карими глазами проводила меня в маленькую комнатку, которая была обставлена мебелью, очевидно, приобретенной на какой-то благотворительной распродаже; цветы в горшках, казалось, стояли здесь еще со времен первой мировой войны.

На одном из журнальных столиков лежала тощая стопка старых газет. Это очень подходило ко всей обстановке. Я и сам ощущал себя вчерашней новостью.

7

Никто мною не интересовался. Комнатка, в которой я находился, была отделена от коридора тонкой стенкой с застекленной верхней частью. Через стекло мне было видно озабоченных людей в белых халатах, деловито снующих взад и вперед. Изредка кто-то бросал в мою сторону случайный взгляд. Поскольку я ни к кому не обращался, то и до меня никому не было дела. Наверное, так бывает и с пациентами. Если ничего не просишь, а просто тихо лежишь на каталке, пока тебя везут куда-нибудь, то о тебе так никто и не побеспокоится, пока в один прекрасный день ты не превратишься в кучу гнилого мяса, засиженного мухами.

Старший инспектор Якоб Е. Хамре заглянул через стекло, постучал и вошел ко мне.

— Я так и думал, — произнес он. — У тебя новая контора, Веум?

— Что ж, более спокойного места для работы действительно не найдешь, — ответил я. — Располагайся. Позвольте вам предложить что-нибудь выпить? Рюмку медицинского спирта? Дозу снотворного? А может быть, что-нибудь сердечное?

Он пытливо взглянул на меня и с натянутой улыбкой занял свободный стул:

— А ты все в своем репертуаре, старина? Не хватает улик?

— Кое-какие есть.

Одет Якоб Е. Хамре был безукоризненно: светлое двубортное полупальто поверх серого костюма, черные ботинки, голубая рубашка и темно-синий галстук. Он был всего двумя годами моложе меня, но могло казаться, что я старше его на целых десять лет. Якоб Е. Хамре принадлежал к типу полицейских, похожих на бойскаутов, которые в то же время могут быть коварными, как старые сутенеры. Он производил впечатление безлико-симпатичного парня, о таких зятьях мечтают многие тещи, но вот дочерей они не привлекают.

— Я получил твое сообщение, — сказал он. — И решил сам заехать сюда. Тебе что-нибудь известно? — На мгновение он скользнул застенчивым взглядом по носкам своих ботинок, а потом его взгляд, ставший вдруг пронзительным и испытующим, остановился на моем лице.

— Фургон найден? — спросил я. Он кивнул.

— На Сундсгатен, машина явно угнанная.

— Н-да, дело в том, что мы с Ялмаром Нюмарком были, можно сказать, друзьями. Не такими уж давними, но уже успели о многом поговорить, ведь у нас были общие интересы…

— Что ты имеешь в виду?

— Ведь мы, так сказать, коллеги: оба — сыщики. Он много рассказывал мне о старых делах.

Якоб Е. Хамре чуть заметно подался вперед.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что, находясь на пенсии, Ялмар Нюмарк ворошил старые дела?