Ночью на вокзале - [23]

Так мечтала семнадцатилетняя девушка-служанка, сидя весной на опушке манговой рощи, вдали от своей деревни. В грязной, рваной одежде, со свалявшимися волосами, она уносилась в воображении далеко от настоящей тяжелой жизни. У всех бедняков и несчастных есть свои мечты, да мало кто верит, что они сбудутся. Лакшми верила, поэтому ее и считали в деревне дурочкой. Такие, как она, живут так, словно, зажмурившись, бегут по плохой дороге: если на пути яма, тут в нее и угодят.

Лакшми размечталась и не сразу заметила, как к ней подошел Нараяна. Кожа смугло-золотистая, рубашка белая, шелковая, брюки белые, сандалии черные. Волосы густые, зачесаны назад. До чего хорош — с хозяйским сыном и не сравнить, красивее даже, чем Сингаду. Похоже, что образованный. Сел рядом с Лакшми. Она смотрела на него и невольно улыбалась.

— Ты откуда? — спросил он.

— Что?.. — не сразу поняла Лакшми. Она еще не очнулась от грез. Опустив глаза, она начала вертеть кольцо на пальце.

— Как тебя зовут? — снова спросил Нараяна.

Лакшми снова робко улыбнулась и не ответила.

— Ты почему здесь сидишь? Не знаешь, чья эта роща? — сурово спросил Нараяна.

— Я не знала, бабу… Случайно сюда зашла… — испугалась Лакшми.

Вряд ли он на ней женится, такой сердитый.

Нараяна кашлянул и посмотрел на девушку мягче. Она обрадованно улыбнулась.

— Ну, как же тебя зовут?

— Лачми…

— Из какой ты деревни?

— Вон оттуда…

— Что ты делаешь?

Лакшми моргнула и растерянно посмотрела на Нараяну.

— Бедняжка, ты, наверное, служанка? — сочувственно спросил он.

Лакшми кивнула.

Нараяна потрепал ее по щеке.

— Да ты красивая!

Лакшми вся так и засветилась.

— Иди-ка сюда! — потянул он ее за руку в рощу.

— Зачем?

— А то увидят.

Лакшми побледнела.

— Нет, не пойду…

— Денег дам, иди.

За кого он ее принимает? Она-то думала, он признается ей в любви, пообещает жениться.

— Нет, я не такая… Не пойду.

— Так чего ты сюда притащилась? — сердито спросил Нараяма.

— Чтобы замуж выйти… — невинно ответила Лакшми.

— За кого? — изумился Нараяна.

— За красивого. За богатого. Которого полюблю…

Теперь Нараяна все понял. Он снова подвинулся к ней и нежно сказал:

— Так за меня и выходи, Лакшми!

— За вас?..

— Да.

— Правда?

— Ага…

— Поклянешься?

— Поклянусь!

— А то, как Сингаду…

— Кто такой Сингаду?

Лакшми рассказала.

— Нет, нет! Я не такой! Я за тебя умереть готов! Я тебя люблю, женюсь на тебе. Молиться на тебя буду!

— Правда? — прошептала Лакшми, глядя на Нараяну огромными сияющими глазами.

— Грамоте тебя научу!

— Ох!

— Танцевать научу!

— Ой, как хорошо!

— Ну, когда же мы поженимся? — спросил Нараяна.

— А разве мы не поедем в город? — спросила Лакшми, вспомнив Ситу.

— Ну, конечно, поедем, — отозвался Нараяна, — я ведь там и живу.

— А что вы в городе делаете?

Нараяна ответил не сразу. Как объяснить этой деревенской простушке? И в отеле служил, и мойщиком автомобилей работал, и по карманам лазал.

— Я — шофер.

— Что?

— Правлю такой повозкой с мотором — автомобиль называется.

— Правда?

— Ну да.

— А денег много зарабатываешь?

— Хорошо зарабатываю, хватит нам с тобой.

Лакшми счастливо улыбалась.

— Буду тебя по городу на автомобиле возить, — сказал Нараяна, прижимаясь к Лакшми, но она отодвинулась.

— А когда в город поедем?

Внезапно Нараяна увидел колечко на руке у девушки.

— Откуда у тебя это кольцо?

— Это мое… — пробормотала девушка.

— Неправда. Не обманывай меня!

— Мое, мое…

— Правду скажи… А то полицейские за тобой придут!

Лакшми все рассказала.

— Сумасшедшая, что же ты его на пальце носишь! Отдай мне, я завтра его переплавлю и продам, а деньги тебе принесу, — сурово сказал Нараяна.

— Я думала, красивую юбку куплю… — жалобно протянула Лакшми.

— Юбку? Куплю юбку. Конечно, нельзя тебе в город в такой одежде. Люди засмеют.

Лакшми неуверенно протянула ему кольцо.

— А ты на мне женишься?

— А как же, я ведь поклялся.

Лакшми кивнула, свято веря в нерушимость клятвы.

— А когда ты вернешься?

— Сегодня ночь где-нибудь переночуй, а наутро жди меня возле храма. Я все сделаю и приеду с деньгами. Сядем на поезд и поедем в Бомбей.

— Нет, не хочу.

— Почему?!

— А Сита в Мадрас уехала!

— К черту Мадрас! Бомбей тоже большой город, хороший.

Лакшми подумала.

— Завтра у храма?

— Да!

Лакшми кивнула. Фигура Нараяны скоро исчезла в сгущающихся сумерках. Лакшми побрела к храму. Голода она в своем смятении не чувствовала.

* * *

Шесть часов утра… Семь… Восемь… Поднялось солнце, стало жарко. Лакшми хотелось есть, но ей было приятно сидеть под смоковницей, глядя на окружающий простор, следя за полетом птицы над башенкой храма, вдыхая нежный запах каких-то цветов… Смутно вспоминалась мать, почудились хозяйские окрики Суббаи-гару.

Жрец Гаварая спросил, кто она и зачем здесь сидит. «Я иду в Боммай[10], только вот передохну», — ответила она. Тревога закралась в душу. Нараяны не было. Неужели обманул? Сердце забилось от страха. Нет, нет, обязательно придет! Как он нежно на нее глядел! А шея в вырезе белой рубашки какая красивая! А как целует — крепко-крепко!

От канала шли женщины во влажных сари, с кувшинами на плечах. В храме началось богослужение. Лакшми поднялась, чтобы войти в храм, и увидела перед собой Суббаю-гару и полицейского. Лакшми рванулась в сторону.