Ночью на вокзале - [13]

В толпе не было ни одного человека, знающего Девуллу, и то, что он за все это время так и не открыл рта, не располагало в его пользу.

— Иди отсюда, ты и так старика до смерти избил. Иди своей дорогой, — оказал Нукарадзу какой-то человек средних лет.

— Старик? Да он мерзавец, а не старик. — Нукарадзу снова стал распаляться. Но тут Аммаду подошла и крепко взяла его за руки.

* * *

Перерыв во всех трех кинотеатрах начался почти одновременно. Зрители высыпали на площадь. Послышались крики: «Содовая, содовая!», голосили торговцы лепешками, зазывалы из кафе. Люди толкались, сновали взад и вперед, бросали окурки, ели, пили, глазели по сторонам. И, может быть, кто-то в этой толчее на мгновение, только на мгновение задумывался о том, кто же он сам.

А в стороне от толпы Девуллу с трудом опустился на какую-то ступеньку. Кто-то дал ему бутылку воды, кто-то нашел и принес его одеяло. Он поднял свое дряхлое, изможденное тело и поплелся к гостинице. Горькая обида душила его.

Нукарадзу остановил свободного рикшу, подъехавшего к площади, и они сели. Аммаду никак не могла унять дрожь, а Нукарадзу и не пытался сказать что-нибудь в свое оправдание. Он молча обнял ее одной рукой, а другой прижимал к разбитой губе платок.

Источник жизни

Утро. Нещадно палит солнце. Хижины у подножия холма безлюдны. Ветер с моря заглушает голоса женщин, собравшихся у колонки.

Колонка стоит у дороги, что проходит вдоль селения и теряется на вершине холма. Это единственный источник пресной воды на пятьдесят хижин. Воду дают по утрам на час-полтора. Обычно вначале женщины спокойны и дружелюбны, но, по мере того как стихает напор воды, страсти накаляются. Отталкивая друг друга, женщины стараются подставить свой кувшин под слабеющую струйку. Начинается перебранка.

Нередко в такой момент появляется полиция, и тогда особенно разбушевавшихся увозят в участок. Хорошо если все кончается штрафом, но порой дело доходит до суда.

Невдалеке есть еще одна, колонка, но она находите: в саду, окружающем виллу господина Рама Рао, член парламента. После того как наполняются все баки, вода течет прямо на землю. Потому-то деревья в саду покрыты густой и сочной зеленью.

— Нарасимхам, воду дали! — раздается женский голос.

Старый садовник подходит к колонке, открывает кран. Вода льется в бак.

Из общественной колонки у дороги тоже пошла вода. Замелькали кувшины. Женщины стараются не пролить ни капли воды из бурлящей, пенящейся струи, несущей им жизнь.

— Вот и Аммаджи пришла… Что это ты так рано — Самудралу не встретила?

Но Аммаджи было не до ехидных замечаний Сатьявати. Она увидела, что вокруг колонки стоит не меньше пятидесяти перевернутых вверх дном кувшинов, и поняла, что воды ей не достанется. «Если сегодня снова без воды придешь, из дома выгоню!» — вспомнила Аммаджи угрозу матери, и сердце тревожно забилось.

Мать и отец Аммаджи уходили из дома спозаранку а возвращались поздно вечером. Мать работала кухаркой, отец плотником. Из взрослых в доме оставались семнадцатилетняя Аммаджи и ее тетка с дочерью, ровесницей Аммаджи. Каждое утро двое из них уходили на приработки: носили в корзинах завтраки из кафе школу. Делали они это по очереди, и получалось, что каждая два раза в неделю оставалась хозяйничать в доме: готовить еду и смотреть за детьми.

В то утро Аммаджи поссорилась с сестрой из-за того, кому оставаться дома, вот мать и вмешалась. Что теперь будет? Конечно, из дома ее не выгонят, но отругают как следует. Аммаджи представила себе насмешки сестры и вконец расстроилась.

— Тетенька! — обратилась она к рослой женщине лет сорока, только что взгромоздившей себе на голову кувшин с водой.

— С каких это пор ты мне родней стала? Или племянник мой на тебе женился?

Все засмеялись. Женщина эта только что набрала три кувшина воды и поэтому была в веселом расположении духа. Она тоже ухмыльнулась своей шутке и ушла.

Аммаджи не знала, куда ей спрятать глаза. Она стояла, глотая слезы.

Этот гадкий Самудралу вечно попадается ей не вовремя и болтает часами. Потом ей каждый раз от матери достается. Следующий раз надо ему прямо сказать, чтоб не мешал.

— Что же это? Пока все они воду не наберут, нам и не подступиться?

К колонке подошла еще одна девушка. И по прическе, и по тому, как она носила сари, видно было, что приезжая. Раньше Аммаджи ее не встречала.

— А ты бы еще через час пришла! Тогда бы тебе больше всех досталось, — обернулась к новенькой Сатьявати, та самая, которая поддразнивала Аммаджи.

Тавитамма никак не могла прийти раньше. Она была одна дома с грудным ребенком. Пока она его кормила да укачивала, время и пролетело.

Но женщины у колонки давно уже наслушались подобных жалостных историй, и сердца их окаменели. Кто раньше подойдет к колонке, тот первый и наполнит свой кувшин звенящей водой. А если кто опоздает — не их забота.

— Аммаджи, пойдем на виллу, как в тот раз? — предложила Сатьявати.

Аммаджи и сама подумывала о том, чтобы попросить воду на вилле. Но идти туда с Сатьявати ей совсем не хотелось. Уж больно бойкая эта Сатьявати. К каждому пристает, вечно вперед лезет. Иногда, правда, это помогало, но чаще только портило все дело.