Ночные туманы. Сцены из жизни моряков - [9]
Сева заглянул мне через плечо.
— Ты будешь писать? — шепнул он.
— Буду.
— Счастливец! А я вчера целый день в «орлянку» играл.
Перо мое заскрипело так громко, что все стали оборачиваться. Но я ни на кого не обращал внимания. Я помнил только, что надо во что бы то ни стало закончить вовремя сочинение. Я вспотел, до того я трудился. Наконец я поставил точку и подождал, пока высохнут чернила.
Мое сочинение было написано мелким, бисерным почерком на двух страницах. Я встал и под удивленными взглядами ребят понес учителю тетрадь. Он взглянул на меня, взял тетрадку и тут же принялся читать. Я на цыпочках вернулся обратно. Сева посмотрел на меня с уважением.
В классе стало так тихо, что было слышно, как скрипят перья и бьется об оконное стекло осенняя муха.
— Тучков! — крикнул учитель и ударил линейкой по столу. — Тучков Сергей, встать!
Я вскочил.
— Всем встать! — приказал Хорькевич. Стуча партами, все поднялись. Хорькевич с тетрадкой в руке шел ко мне. Я почувствовал, что у меня отнимаются ноги.
— Учитесь писать, одры, учитесь писать, лентяи, ослы! — крикнул учитель. — Вот образцовое сочинение! — потряс он тетрадкой. — Я прочту вам его. Слушайте и запоминайте.
И он принялся читать нараспев:
— «Как я провел дома воскресный день.
Встав рано утром, я умываюсь с мылом, молюсь богу, играю на трубе перед завтраком. По окончании завтрака иду в церковь к обедне и, возвратясь, принимаюсь за повторение уроков. После повторения уроков играю с отцом на трубе и иду повидаться с товарищами. Возвращагось домой и готовлюсь к обеду. Перед обедом мою руки с мылом, молюсь. После обеда играю на трубе, потом отдыхаю до ужина. Перед ужином молюсь, ужинаю и умываюсь с мылом перед отходом ко сну. Засыпаю и вижу прекрасные сны. Мне снятся учителя мои и наставники».
— Вот! — воскликнул Хорькевич, — прекрасный русский язык, все знаки препинания на месте. Пятерку! Пятерку! — И он направился к кафедре.
Я увидел, что учитель тщательно выводит в журнале пятерку.
Во время перемены Сева сказал:
— Ну и скучно же ты провел воскресный день. Я бы с тоски сдох. А сны твои… Нашел что смотреть. Наставников! Трубач!
С тех пор класс прозвал меня трубачом.
Я обижался, но музыкальное образование принесло мне отличную оценку по пению.
Однажды, придя домой, я увидел на кухне солдата Сашку, который снабжал нас, мальчишек, патронами.
Его прислали колоть дрова. Сашка прихлебывал чай из блюдечка, откусывая крошечные кусочки сахару.
Перевернув стакан кверху дном, он аккуратно положил на донышко замусленный огрызок сахару. Потом встал, подтянул ремень на мундир, спросил мать:
— Разрешите идти, ваше благородие?
— Не называйте меня благородием, — улыбнулась мать. — Меня Марией зовут.
— Марией, — повторил солдат. — Мария. Маша, значит.
— Ма-ша, — нараспев произнесла мать, словно удивляясь этому новому для нее звучанию имени. Так никто никогда не называл ее дома. Она протянула Сашке руку.
Сашка оторопело вытер свою руку о штаны и неловко протянул матери.
— В первый раз в жизни вижу такую маленькую ручку. И вы приходитесь им, — солдат показал на меня, — мамашей?
— А разве не похоже?
— Ни в жизнь бы не поверил. Молоды больно.
Он заморгал глазами.
— У нас в Воронеже на вас похожая, такая же маленькая, щупленькая, что цветок… — сказал он одним духом. — Только умерла она… от чахотки. Сгубила мою жизнь, — тихо добавил солдат. — Так что разрешите дров наколоть, — деревянным голосом закончил Сашка, толкнул дверь и вышел во двор.
— Мама, мы с ним дружим, — сообщил я. — Он нам патроны дает.
Мать подошла к окну. Со двора раздавались мерные удары: солдат колол дрова. Мать стояла спиной ко мне, молчала. Ходики на стене отбивали часы. Я пошел собрать книги, размышляя о веселом солдате, у которого на сердце горе… Когда я проходил через кухню, мать все еще смотрела в окно. Солдат лихо колол дрова. Во все стороны летели золотистые щепки. Вдруг он запел неестественно разухабистым голосом:
Он оборвал песню, поглядел на окна, вздохнул:
— Эх, жизнь-жестянка!
Взмахнул топором — и снова во все стороны полетели щепки, пахнущие смолой. Калитка скрипнула, и вошел фельдфебель с тараканьими усами.
— Прохлаждаешься? — крикнул фельдфебель. — Песни распеваешь, волчья сычь?
Сашка вытянулся, держа в руке топор. Фельдфебель ударил его по щеке.
Топор чуть вздрогнул в руке солдата.
От угла Сашиной губы на подбородок стекла узенькая алая струйка. Солдат слизнул ее языком и смотрел на фельдфебеля вытаращенными глазами.
— Марш в казарму! — Фельдфебель опять замахнулся.
— Ой, как стыдно! Как же вы смеете? — Мать выбежала из дома. Щеки ее пылали.
— Виноват, — вытянулся фельдфебель, — я вашего благородия не приметил.
Мать смутилась. Она снова стала тихой, запуганной, бледной.
Фельдфебель отступал задом к воротам. Сашка посмотрел на мать благодарным взглядом, бросил топор, повернул к калитке. Фельдфебель пропустил его, откозырял и вышел, стараясь не скрипеть сапогами. А мать вдруг схватилась за грудь и закашлялась едким, надрывным кашлем.
Если бы не ненавистные мне занятия с отцом на трубе, я бы был совсем счастлив. Новые товарищи мне пришлись по душе. У Васо отца не было, он жил с дядей, в узком переулке, в старом доме, возле которого были накиданы бревна. На бревнах почти всегда сидел толстый мужчина в черной рубахе и в кальсонах. У него были длинные седые усы и такие густые брови, что они казались наклеенными. Он курил трубку. Это и был дядя Гиго.
Повесть "Уходим завтра в море" принадлежит перу одного из старейших писателей-маринистов - Игорю Евгеньевичу Всеволожскому.Впервые эта книга вышла в 1948 году и с тех пор неоднократно переиздавалась.Описанные в ней события посвящены очень важной и всегда актуальной теме - воспитанию молодых людей и подготовке их для трудной флотской службы.
О подвигах и мужестве советских моряков рассказывает эта быль. С первого дня войны и до самой победы экипаж монитора «Железняков» громил врага, выполнял сложнейшие задания, не раз действовал в тылу оккупантов. Через смертельные испытания пронесли моряки верность долгу, волю к победе и любовь к своему кораблю.Автор, свидетель и участник описываемых событий, с гордостью рисует своих героев, матросов и офицеров, корабля, ставшего живой легендой флота.
О приключениях юных моряков-нахимовцев Никиты Рындина и Фрола Живцова.
Книга рассказывает о бойцах Первой Конной армии, о героических подвигах красноармейцев и командиров в годы гражданской войны.
Герой повести, матрос Фрей Горн, в результате контузии обретает дар чтения мыслей и оказывается вовлечен в политические интриги своей родины, «банановой республики» Бататы.Повесть-памфлет, написанная в 1948 г., гротескно изображает страну третьего мира, сырьевой придаток, в которой борьба олигархов за власть подогревается шпиономанией и прикрывается демократической болтовней.
Герои повести Игоря Всеволожского – двенадцатилетние Павка и Глаша – жили в военном городке на Амуре, на базе Амурской военной флотилии. Осенью 1918 года безмятежное их детство кончилось – городок захватили японцы и белогвардейцы-калмыковцы. Матросы-амурцы ушли в тайгу и создали партизанский отряд, а Павка и Глаша стали их верными помощниками в борьбе против интервентов...
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.